Мотив любовного треугольника в рассказе И.С. Тургенева Песнь торжествующей любви и в романе Эмилии Бронте Грозовой перевал

У него нет имени, статуса, имущества или владения. Его лечат бездушным равнодушием и активной жестокостью.Хитклифф в детстве изображается как мальчик для битья. Его молодость - это образец виктимизации, насилия и несправедливости. Хиндли считал его «узурпатором привязанности отца и его привилегий», и поэтому он оскорбляет Хитклифа, называя его «собакой», «цыганом», «нищим нарушителем» и «бесом сатаны». Его единственной подругой была Кэтрин, которая относилась к нему как к равному. Мятежные дети бросают вызов авторитету Джозефа и прячутся от него, присваивая плащ молочницы и прячась в болотах под ее укрытием. Действие двух детей - это восстание, которое включает в себя и подразумевает альтернативные ценности. Именно это лежит в единении душ героев впоследствии. Но реакция Хиндли на это проявление сопротивления состоит в том, чтобы разделить их. Он унижает, дискриминирует Хитклифа перед другими. Таким образом, семена планов Хитклифа отомстить Хиндли высеяны здесь.Кэтрин представлена как ребенок, наполненный жизнью, который бежит по болотам под дождем с Хитклифом, дикая, босоногая, не имеющая ничего общего с представлением о леди. Хитклифф тесно привязан к ней и всегда готов выполнить любой ее приказ. Она любит играть маленькую хозяйку и свободно распускает руки на тех, кто не слушается ее. Кэтрин с большим удовольствием показывает отцу, что ее притворная наглость имеет больше власти над Хитклифом, чем его доброта. Она также любит травить Нелли и превращать религиозные проклятия Джозефа в насмешки. Отказ ее отца понять ее и его постоянное отвращение ожесточают ее. Маргинализованная, поскольку она находится в патриархальном семейном порядке, она разделяет положение Хитклиффа как подчиненного режима Хиндли после смерти их отца. Поэтому, когда Джозеф обратил внимание Хиндли на их плохое поведение, он порет Хитклифа, и Кэтрин заставляет отказаться от еды. Но дети забывают все свои наказания и страдания в ту минуту, когда они снова вместе. Будучи детьми, одно из «главных развлечений» - убегать из дома и «бегать по болотам», когда жизнь на Высотах становится невыносимой. Болото, которое в первой половине романа практически не описывается физически, - это игровая площадка для детей, царство молчания и отступления, бальзам на раненую психику. Помимо этого, другие примеры их совместной деятельности в качестве детей, которые упоминаются в романе, - это их побег, Хитклифф, ставящий ловушку над птичьим гнездом, восстание против Хиндли и посещение детей Линтона во время Рождества.Таким образом, любовь Кэтрин и Хитклифа начинается как «единение» детства, близость, которая превращается в странную связь единства. Поэтому Кэти заявляет: «Он есть я, а не я» (57). Даже Нелли комментирует: «Она слишком любила Хитклифа. Самым большим наказанием, которое мы могли придумать для нее, было держать ее отдельно от него… ».Кризис идентичности явно является проблемой в романе. Вопрос о том, кто Кэтрин и Хитклифф являются друг для друга, лежит в основе их привязанности друг к другу. В моменты сильного эмоционального напряжения каждый относится к другому как к источнику личного бытия. «Я Хитклиф», - говорит Кэтрин. У другого есть еще одно свидетельство их близости друг к другу, когда Хитклифф спрашивает Нелли (с кем он рассказывает об их приключении на Мызе «Когда вы поймаете меня, желающего получить то, что хотела Кэтрин?». Для ребенка Хитклиффа, который не знает любви, кроме любви Кэтрин, она - его единственная надежда. Он нуждается в ней больше, чем она нуждается в нем. Поэтому, когда она покидает его, его эмоциональные ресурсы, основанные на неуверенности, превращаются в ненависть и мотивируют его стремление к мести, имея те вещи - собственность и богатство - которые препятствовали его союзу с ней. Стремление к признанию себя в других побуждает Кэтрин представить свою личность в Хитклифе.Первый объект желания должен быть признан другим, и именно с помощью языка «другой» может проявить себя и обеспечить признание. На самом деле, именно эта зеркальная сцена лежит в основе романа. Роман вызывает и формулирует рудиментальную ностальгию по нарциссическому зеркальному видению детства Примечательно, что все фантазии Кэти сосредоточены на ее детстве, болоте и Грозовом перевале. Кэтрин никогда не преодолевает свое детское стремление к Хитклиффу, так как ее распад после его возвращения показывает истинную природу ее любви. Это также показывает ее неспособность сделать переход из детства во взрослую жизнь.Как только она приходит в себя от шока, увидев свое изображение в зеркале, она звучит точно так же, как призрак мечты Локвуда, который «вопил». Нелли замечает: «Наша огненная Кэти была не лучше плачущего ребенка!». Как призрак, она рыдает о повторном входе в дом своего детства.Разлука невыносима для обоих, и Кэтрин, взрослая, заявляет, что в ее снах: «Я была ребенком; моего отца просто похоронили, и мои страдания возникли из-за разлуки, которую Хиндли организовал между мной и Хитклифом»(91). Травматический опыт разлуки глубоко затрагивает ее, тем более Хитклифа, поскольку он сильно влияет на него и искажает его жизнь. В детстве его сначала бросают родители, но более травмирующим является его вынужденное разлучение с Кэтрин в детстве, а затем, когда Кэтрин предает свою любовь, соглашаясь выйти замуж за Эдгара. Кэтрин, с которой он идентифицирует себя, является Кэти его детства и ранней юности, той, которая не бросила его. Точно так же Кэтрин отождествляет себя с Хитклифом ее детства, ее приятелем, а не «жестоким безжалостным человеком», которым он теперь стал.Изменения и перемещение после смерти мистера Эрншоу влияют на связь между ними. Травма Кэтрин происходит после ее отделения от Хитклифа. Сначала их разделяет Хиндли, затем Эдгар. Став взрослой, она жаждет воссоздать узы единства своего детства и оплакивает путаницу взрослой жизни. Поэтому Хитклифф спрашивает ее: «Почему ты предала свое сердце?». Он напоминает ей о том времени, когда «несчастье и смерть, и ничто, что Бог или сатана не могли разлучить нас». Оба выражают мнение, что небеса являются жалким изгнанием по сравнению с их совместной детской жизнью. Бронте ясно дает понять, что травмирующее разрушение детского рая обеспечивает разделение личности. Хитклифф и Кэтрин страдают от агонии разделенного «я», и, будучи взрослыми, они борются за то, чтобы достичь гармоничного унитарного состояния. Именно поэтому любовный треугольник – это вопрос отношения двух Кэтрин, причем Кэтрин-дочь является перевертышем матери и довершает историю. Если первая была вынуждена расстаться с любимым и пришла к благополучию через отрицание себя, то вторая, напротив, дошла до жизни матери, но, в отличие от последней, не считала проживание на Грозовом перевале за счастье. 2.2. Любовный треугольник в повести «Песнь торжествующей любви»Повесть «Песнь торжествующей любви» по праву можно назвать самой загадочной из цикла. Специфика данной повести проявляется в фантастичности сюжета, который, во многом тяготеет все к той же готике. Например, Муций проявляет себя как некая триала – реальный человек, образ и мертвец. Причем восприятие его всецело зависит от того, как образ воспринимается Фабием и Валерией. С самого начала Валерия воспринимает Муция как человека неординарного и загадочного, в присутствии которого она робела еще девушкой. И чувство страха повторяется спустя много лет, когда друг детства возвращается в родной город, когда она стала уже женой Фабия. И здесь, в отличие от проанализированного романа, ситуация складывается несколько иначе – Фабий испытывает двоякие чувства – с одной стороны он очень рад тому, что приехал друг, с другой же «в своем друге он не узнавал прежнего товарища». После длительных путешествий Муция, он очень сильно изменился – особенно изменилось его внутреннее состояние, лицо, «оно не оживлялось даже тогда, когда он упоминал об опасностях, которым подвергался», «голос Муция стал глуше и ровнее; движения рук, всего тела утратили развязность, свойственную итальянскому племени». Таинственными свойствами наделяется «жемчужное ожерелье, полученное Муцием от персидского шаха за некоторую великую и тайную услугу», а также ширазское вино, «чрезвычайно пахучее и густое, золотистого цвета с зеленоватым отливом, оно загадочно блестело, налитое в крошечные яшмовые чашечки»]. И вино и ожерелье становятся способом приблизиться к женщине, которая была любима Муцием. Мотив соблазнения отчетливо прослеживается в подарке Муция – когда он надел ожерелье на шею Валерии, то «оно показалось ей тяжелым и одаренным какой-то странной теплотой… оно так и прильнуло к коже». Она замечает, что над ее чашкой с вином он «что-то прошептал, потряс пальцами». «”Не принял ли он в Индии новой какой веры или у них там обычаи такие?”», – думает про себя испуганная женщина. Апогеем отношений становится игра Муция мелодии, которая вызывает у героев слезы на глазах: «… и таким огнем, такой торжествующей радостью сияла и горела эта мелодия <…> и алмаз на конце смычка бросал на ходу лучистые искры, как бы тоже зажженный огнем той дивной песни». Именно после этой мелодии Валерия понимает, что Муций по прежнему в нее влюблен. Она смущена страстными взглядами и рукопожатиями. Она ощущает, что в ее жизнь вторгается некая таинственная сила. Ее носитель – Муций, а основной проводник – дивная восточная песня. Отношения между героями подчеркиваются при помощи дублирующегося образа сна: «Я вошел через дверь, завешенную пологом, а из другой двери, прямо напротив ─ появилась женщина, которую я любил когда-то. И до того она мне показалась прекрасной, что я загорелся весь прежнею любовью...»Фабий испытывает страдание от того, что Муций вновь становится соперником. Ему внушает недоверие, страх то «чуждое, неизвестное, новое, что Муций вынес с собою из тех далеких стран», «все эти магические приемы, песни, странные напитки, этот немой малаец, самый даже пряный запах, которым отдавало от одежды Муция, от его волос, от его дыхания». Валерия же испытывает к Муцию двоякие чувства. С одной стороны, она стремится отгородиться от него и испытывает страх от его влияния. В то время как с другой стороны, ее к нему непреодолимо тянет. Восточные мотивы, которые порождены мелодией, усиливают страсть героини. Для Валерии Фабий и Муций представляют две стороны любви. Фабий ─ воплощение ее светлой стороны, ее гармонической и созидательной силы. Муций ─ воплощение страсти, представляющей собой темную, иррациональную, стихийную сторону любви. Валерия захвачена странными, непонятными для нее переживаниями, которые реализуются в ее снах. В своих ощущениях она не может признаться ни мужу, ни самой себе. ЗаключениеПри анализе двух произведений, которые, так или иначе, содержат в себе признаки готической романтики, был сделан вывод о том, что любовные треугольники в них тесно связаны как с потусторонними силами, так и детством. Детство - это тот период в жизни большинства людей, когда жизнь не предъявляет никаких требований, время, когда человек чувствует себя близко к своему происхождению и испытывает преходящее видение невинности и счастья. Но для Кэтрин и Хитклифа зрелость является синонимом тюремного заключения, мучений и потерь. Следовательно, для того, чтобы испытать неразделенное единство, которое было присуще героям в детстве, они могут лишь выражать ностальгию и стремиться к союзу после смерти. Таким образом, их невинное видение детства имеет силу, которую суровые переживания не могут заменить.Бронте представляет уникальный взгляд на детство, демонстрируя язык, который дословно передает радости и страдания этого государства. Кроме того, она ясно демонстрирует, как эти ранние эмоции и опыт сформировали и сформировали более позднюю личность ее персонажей.В первой половине романа Бронте изображает детство первого поколения - Хитклифа, Кэтрин, Хиндли, Эдгара, Изабеллы и Нелли. История начинается с Кэтрин, Хиндли и Нелли в детстве. В детстве Хиндли показал себя довольно женственным, в то время как Кэтрин изображается как красивая, но своевольная девушка. Любовь Эдгара и Кэтрин также реальна как и любовь Хитклифа и Кэти. Не случайно в тексте присутствует разделение имен. Это две истории, которые соединены в одной женщине. Кэти побеждает, в результате чего сама героиня умирает. Воссоединение, вопреки условностям, может произойти только в ситуации, когда герои встанут над этими условностями. Что касается произведения Тургенева, то здесь любовь имеет характеристику колдовского наваждения и вопроса о супружеской неверности по рациональной мысли не происходит. Любовь здесь – не выбор, не стремление к человеку воспреки всему, но наркотический сон. Список литературы