Тема

– Адашкин – в Москве это величина – как-то прочел две мои вещи и сказал: “Молодой человек, вам нечего мне рассказать... Но писать вы сможете, правда, при одном условии: у вас должно появиться это самое, "о чем рассказывать"”. На прощание, глядя на мою физиономию, он заметил, что роль любимчика судьбы – неподходящая роль для писателя. Не думайте, однако, что я сразу же стал собирать чемоданы, отправляясь в путь за байками для Адашкина. “Писать вы сможете...» – тогда этого было для меня достаточно. Да и сейчас я уверен, что можно изъездить всю страну, вернувшись ни с чем, и набрать материал на рассказ, сидя в “Северной Пальмире”. На всякий случай я возражаю Юрию Григорьевичу: мол, если речь идет об одном человеке, то всетаки первая поездка даст ему значительно больше впечатлений... Но эту реплику Юрий Григорьевич оставляет без внимания. Он рассказывает, как играл “в пузырь”, ездил по заграницам и как спортивное руководство было довольно, что в сборной есть интеллигентный человек… Потом ему исполнилось тридцать, а повести и романы так и не были написаны. Его попрежнему считали окололитературным молодым человеком, но теперь это амплуа раздражало, напоминая о несостоятельности. И тогда стало ясно, что уже нечего от себя ждать. Потом Юрий Григорьевич говорит про современную литературу – что ее создают умные, верно чувствующие “литературное”, но неталантливые люди, и поэтому техника письма высока, а содержание первобытное: без талантливости нельзя!» [Золотарев 1966, 122]. Объективнаясамохарактеристика героя побуждает вспомнить о чеховских героях, юношеское «горение» которых сменилось желанием комфортного и сытного мирка. В приведенных строках, по-видимому, нашли отражение взгляды самого автора на литературный вопрос. Сын писателя констатирует: «Я (в большей мере, чем моя сестра – в моей жизни с детства отец занимал несравненно большее место) воспитывался в особой атмосфере его литературного дара. Его оценки, суждения о книгах, литературе, ее делателях, были для меня на протяжении многихмногих лет, и во многом остаются сегодня, камертоном и координатной основой представлений о том, что должно быть и чего не должно быть в литературе. Частое и любимое выражение последних десятилетий в устах отца, в его рассуждениях о писателях и литературе, было: “масштаб и качество писателя определяется не тем, что он может написать, а тем, чего он НЕ МОЖЕТ (позволить себе) написать”. Еще он в этом же смысле говорил: “Талантливых много, хороших мало!”» [Письмо В.Б. Золотарева от 06.11.2018]. Мария Арбатова, бывшая в студенческие годы литературным секретарем Золотарева, запечатлела в своих воспоминаниях писателя. Она засвидетельствовала то, что Б. Золотарев многие свои принципы и взгляды на жизнь передал детям: «его старший сын Виктор, закончив МГУ, пошел преподавать географию в школу. Все мы тогда были немного народовольцы, и его поступок вызвал ажиотаж – о нем писали газеты. Борис гордился, говорил, что сперва была популярна его младшая дочь Аня, сыгравшая главную роль в фильме “Недопесок Наполеон III”, а теперь все только и говорят о молодом географе. Я не общалась с Виктором, только здоровалась, когда видела его на улице, бегущим в футболке, независимо от времени года, в окружении своры опекаемых им собак» [Арбатова, «Сегодня прощались с писателем Борисом Золотаревым»]. «Новый мир» Твардовского нередко был строг в отношении маститых писателей, но зато двери журнала оказались широко открыты для многих дебютантов: Ю. Трифонова, Б. Бедного, К. Ваншенкина, Р. Гамзатова, А. Солженицына и многих других. Среди писателей, отмеченных великим поэтом и редактором, оказался и Борис Золотарев. Роль новомирской публикации в своей судьбе он хорошо сознавал и, в отличие от некоторых дебютантов, чувство благодарности Твардовскому сохранил до конца жизни. Вспомнив о Борисе Золотареве – талантливом писателе, чье творчество и сегодня продолжает будоражить воображение читателей и зрителей, мы заполнили еще одну неизвестную страницу новомирской летописи.Изменения места и роли «толстых журналов» в системе советской печати в разные периодыИзучение выдвижения тех или иных типов печатных изданий в разные периоды помогает уяснению некоторых важных деталей и подводных течений журналистского процесса. Наше внимание привлек феномен «оттепельного» «Нового мира», издания, безусловно определившего эпоху. Но мы предлагаем рассмотреть ситуацию этого журнала с позиций исследователя типологии СМИ. Первый вопрос, который напрашивается: почему именно «Новый мир» стал таким заметным явлением на рубеже 1950–1960х годов? Вспомним: в 1920е главная журналистика страны – это газеты: «Правда», «Известия», и «Беднота», а литературные журналы скорее продолжают традиции тонких модернистских журналов-манифестов 1910 годов. «На посту», «ЛЕФ», «Красная новь» (перевальцы) и прочие литературные журналы 1920–1930х находились тогда в узкой нише: журналов литературных групп и течений. Почему же журнал «Новый мир» 1950–1960х годов – это совсем другое? Настоящий властитель дум и умов, один из флагманов оттепельной журналистики. Почему им стал журнал, а не газета (среди газет новые веяния в журналистике представляли аджубеевские «Известия», но конечно, «Новый мир» зашел гораздо дальше)?И вытекающий из предыдущего второй вопрос: в какой момент толстый журнал как тип издания получил в СССР столь важный статус? Ведь не только «Новый мир», но и его противники – «Октябрь», «Молодая гвардия» занимают довольно высокое положение в журналистике 1950–1960 годов. О том, что в 1920–1930е годы место этих журналов в системе периодической печати Советского Союза было совсем другим, напоминает, к примеру, критико-аналитический разбор П. Незнамова, помещённый в №3 за 1927 год журнала «Новый ЛЕФ»: «Еженедельные журналы – это журналы малой нагрузки. В отличие от ежемесячных тяжеловозов, они гибки по самой своей природе и развивают хорошую скорость. И, конечно, именно они, а не «Новый мир» формируют читательские вкусы. Пока «Новый мир» соберется ударить раз, «Огонек» ударит четыре раза и ударит при этом тиражом, превосходящим тираж «толстяка» в 1520 раз.Значит и относиться к еженедельнику полагается как к массовому факту». [Незнамов 1927:С. 36]. То есть, критик подчеркивает: не «Новый мир» формирует читательские вкусы! Типологические особенности, отмеченные П. Незнамовым, сохраняют значение и позже. Когда «Огонек» на излете 1960х вступил в травлю «Нового мира» после истории со статьей Дементьева, он активно пользовался своими преимуществами по срокам выхода, и тираж «Огонька» в это время все еще превосходил журнал А. Твардовского сотоварищи на порядок. И всетаки, несмотря на это: в 1960е именно «Новый мир» приобрел огромное значение и влияние на читателей. Одна из первых публикаций «Нового мира» 1950х годов, обративших на себя серьезное внимание публики – «Районные будни» В. Овечкина. Очерки опубликовали в «Новом мире» (с 1952 года), но также их перепечатывала «Правда». Фактора «Нового мира» в полном смысле здесь еще нет. Он возникнет позже, с публикацией романа Дудинцева «Не хлебом единым» (1956). Как раз между этими двумя датами – проходили дискуссии о месте толстого журнала в системе культурно-идеологических институций. 26 октября 1954 года в «Литературной газете» было опубликовано открытое письмо семи писателей под нарочито коллегиальнымподзаголовком «Товарищам по работе» (см.: Каверин В., Казакевич Эм., Луконин М., Маршак С., Паустовский К., Погодин Н., Щипачев С. Письмо к товарищам// Литературная газета. 1954. 26 окт. С. 3). Его цитирует в своей недавней статье М. Майофис (см.: [Майофис 2016], эта статья, во многом послужила толчком для наших сегодняшних размышлений), автор снабдила публикацию коллегиального письма своими комментариями. Приведем отрывок полностью. «Письмо сразу же вызвало бурную дискуссию. Его авторы предлагали сделать центрами литературной жизни не секции Союза писателей, а журналы и альманахи. Комиссии Союза писателей предлагалось вообще ликвидировать. «Подлинное творческое общение писателей разных поколений может и должно происходить… только в редакциях, в живой практической работе над рукописью. Так было в редакциях, которыми руководили Некрасов, Салтыков-Щедрин, Горький». Авторы письма ссылались, таким образом, на обобщённый опыт «русской классической литературы», но в действительности, повидимому, они апеллировали к опыту, прежде всего, предреволюционной литературной жизни. Ее хорошо помнили Маршак и Паустовский, но не застали ни Погодин, ни Щипачёв, ни родившийся после революции Луконин. Именно в 1890е начале 1900х получила формулировка «журнал с направлением» (тут М. Майофис подводит нетвердое знание истории журналистики, на самом деле, конечно, в 1850–1860х, не случайны и имена Некрасова, Щедрина, упомянутые в письме, а первые подобия – еще на рубеже 1830–40х при Белинском, в 1890е, напротив, фактор «направления» несколько ослабевает, размывается см. об этом в учебнике С. Махониной например [Махонина 2001] – А. Б.): она обозначала издание, сосредотачивающее вокруг себя писателей и критиков определенных политических и эстетических взглядов. Таким образом, по сравнению с Фадеевым, авторы предлагали не только иное институциональное решение, но и принципиально иной горизонт политического воображения – ориентированный не только на советские, но прежде всего, на дореволюционные образцы». [Майофис 2016:С. 271]. Интересное замечание. То есть опыт и традиция журналистики XIX века оказались вдруг восстребованными в середине 1950х годов. И не с этим ли «воскрешением» традиции связан взлет «Новогомира»? Ну, скажем так, в ряду – было и это. Всетаки власть, партия (главные «хозяева» и организаторы идеологии, в том числе газетножурнального процесса не согласились с логикой письма «Товарищам по работе»). М. Майофис обращает внимание, что письмо подписали не только будущие «системные» либералы, «оттепельники» (про которых можно было бы предположить, что их задача создать в журнале некое официальное направление, какоенибудь «советское-квазилиберальное»), но подписали и писатели совсем других взглядов, и т.н. «консерваторы», твердокаменные коммунисты. Исследователь обосновывает факт появления письма «тактическим консенсусом» писателей разных направлений, заинтересованных в большей автономии литературной жизни [Майофис 2016:С. 272]. То есть решались институциональные задачи. Но параллельно в те же годы шли кампании против «групп» и «группировок», необходимости партийного руководства и проч. Предложения «Товарищам по работе» оказались в отрицательном тренде, ибо как бы подталкивали к группам по направлениям.В 1957-м – пошли глубокие, жесткие проработки, и авторов «Литературной Москвы», обвиненных в кружковщине, и особенно Дудинцева (после мудрой защитительной речи Паустовского, испугавшей партийных функционеров культуры едва ли не больше романа – травля достигла апогея, К. Симонову, редактору «Нового мира» пришлось публично каяться, по сути, отрекаться от автора, а речь Паустовского распространилась в самиздате).Еще к политическому контексту: лето 1957 года – попытка отстранения Хрущева от власти (группа:Маленков, Молотов, Каганович). Вот эти оформившиеся «квази-направления» стали одной из предпосылок нового взлета толстых журналов, в итоге выстроившихся по разным линиям сконструированной т.н. «двупартийной», и давно известной системы: «либералы» – «патриоты», но в условиях официально разрешенной советской литературы и журналистики, над которыми попрежнему один «супер-главный редактор», но уже не в единственном числе (условный «тов. Сталин»), а коллегиальный (Политбюро).Майофис отмечает [Майофис 2016:С. 303] чрезвычайную устойчивость на тот момент этой условно: «двухпартийной» системы, центральное место в которой все же заняли не журналы:«Была создана конкуренция на уровне не издательств и журналов, а собственно Союза писателей» [Майофис 2016:С. 293], наряду с Союзом писателей СССР был создан Союз писателей РСФСР (1957).ЗаключениеЖурнал «Новый мир» известен по всей России своей историей — истоки издания уходят в далекий 1925 год, когда редактор газеты «Известия» Ю. М. Стеклов предложил основать литературно-художественный журнал на базе издательства «Известия». Первое время журнал издавался под управлением А. В. Луначарского и самого Ю. М. Стеклова, затем И. И. Скворцова-Степанова и с 1926 по 1931 гг. руководство было поручено В. Полонскому. Популярным журнал стал в 60-е годы, когда редактором был знаменитый А. Т. Твардовский. Он был идеологом ценностей либерализма и демократического социализма. Впоследствии его работа закончилась травлей как самого редактора, так и всего творческого коллектива. В 1980-х годах (время «перестройки») журнал обрел фантастическую популярность, благодаря публикациям раннее запрещенных произведений: романов «Доктор Живаго» Бориса Пастернака, «Котлован» Андрея Платонова, «1984» Джорджа Оруэлла и многих произведений Александра Солженицына. Знаменательной фигурой в журнале является А. И. Солженицын. Он дебютировал с повестью «Один день Ивана Денисовича» на страницах журнала «Новый мир». И когда после долгих гонений он вернулся в Россию, именно в «Новом мире» опубликовалось несколько глав «Архипелага ГУЛАГ», а после автор получил советское гражданство.Мемуары писателей охватывают большое многообразие тем, ведущей из которых является литературная жизнь начала ХХ века (Б. Пастернак, К. Чуковский, А. Цветаева). В воспоминаниях воссоздается картина русского купеческого быта (И. Шмелев), жизни города и деревни (М. Исаковский), развития искусства, рассматриваются социально-политические вопросы (И. Эренбург). Например, мемуары М. Исаковского «На Ельнинской земле» посвящены дореволюционной крестьянской деревне. Называя ее «отсталой и неграмотной», где «основной и главной заботой в каждой хате, в каждой семье было – … как бы не умереть с голоду», где фактически отсутствовала медицина, автор не скрывает и фактов развития деревни. Так, в связи с принятием закона в Российской Империи о всеобщем начальном образовании, в деревне Глотовка открылась бесплатная школа. М. Исаковский с большим теплом вспоминает об интересных уроках (по русскому языку и литературе, арифметике, истории и географии), не менее интересных и познавательных внеклассных мероприятиях, о школьной дружбе, об умных и чутких учителях, о необычных экзаменах.Таковы примерные контуры мемуаров писателей, опубликованных в «Новом мире».Список использованных источниковТурков А.М. Александр Твардовский. Жизнь замечательных людей. Вып. 6. М.: Молодая гвардия, 2010. 408 с.ПетрушевскаяЛ.С. Девятый том. М.: Эксмо, 2003. С.171.Аскольдова М. Александр Твардовский: путь к «Новому миру». (Время. Литература. Судьба. Первое редакторство, 1950—1954 гг.): дис. ... канд. филол. наук. Швеция, Уддевалла, 1997. 433 с.Шитов А.П., Поликарпов В.Д. Судьба Юрия Трифонова: факты, документы, воспоминания. М.: Собрание, 2006. 590 с.Симонов К. // Знамя. 1988. № 4. С. 73 -74.Липкин С. Жизнь и судьба Василия Гроссмана. М.: Книга, 1990. 271с.Закс Б. // Континент. 1980. № 26. С. 355.Сарнов Б. Сталин и писатели: книга вторая. М.: Эксмо, 2009. 832 с.Гумилев Л. // Звезда. 1989. № 6. С. 127.Твардовский А.Т. Дневник: 1950- 1959. М.: ПРОЗАиК, 2013. 526 с.; ил.Лакшин В.Я. Пути журнальные: из литературной полемики 60-х. М.: Советский писатель, 1990. 432 с.Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом. Очерки лит.жизни. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Согласие,1996. 688 с.Решетовская Н.А. Александр Солженицын и читающая Россия. М.: Советская Россия,1990. 416 с.Лакшин В.Я. «Новый мир» во времена Хрущева. Дневник и попутное (1953- 1964). М.: Книжная палата, 1991. 272 с.Бианки Н.П. К. Симонов, А. Твардовский в «Новом мире». М.: Виолан- та,1999.191с.Твардовский А.Т. Новомирский дневник. В 2 т. Т.2: 1967- 1970. М.: ПРОЗАиК, 2009. 640 с.Давыдова Т.Т. // Известия высших учебных заведений. Проблемы полиграфии и издательского дела. 2013. № 4.С. 68-74.Голубков М.М. История русской литературной критики XX века (1920 — 1990-е годы): учеб.пособие для студентов филол. фак. ун-тов и вузов. М.: Академия, 2008. 368 с.Зимина Л.В. // Известия высших учебных заведений. Проблемы полиграфии и издательского дела. 2013. № 5. С. 81-88.