Христианство в средние века

Здесь важна относительная хронология. Поскольку в большинстве королевств, о которых есть соответствующие записи, первые королевские женские монастыри были основаны вскоре после описанных выше попыток, с помощью которых короли стремились установить специфическую христианскую сакральную идентичность для себя и своих семей. Например, дочери СигебертаВосточного были первыми англосаксонскими принцессами, ушедшими в церковь, а дочь СентвинаБугга основала первый известный королевский женский монастырь в Уэссексе.Уход женщин из королевских семей в церковь было распространенным движением, особенно в последней четверти седьмого века, после прецедентов, установленных принцессами из Восточной Англии и их родственниками из Дейрана. По самым скромным подсчетам, в конце седьмого или начале восьмого веков было основано около 25-30 королевских женских монастырей. Это движение также имело франкские истоки, как указывает Беде, называя важные женские монастыри в нижнем течении Сены, такие как Фармутье-ан-Бри, где проживали две восточно-английские принцессы и их племянница из Кента, хотя эти франкские женские монастыри были основаны ведущими дворянскими семьями, а не членами королевского дома. В семьях, подобных семье Бургундофары, первой настоятельницы Бри, были сыновья, которые укрепляли семейное положение через государственную службу, а дочери воспитывали духовность семьи на отцовских землях. По словам Патрика Гири, они добавили «семейную традицию сверхъестественной силы к традиции традиционного господства». Женщины из королевских домов, по-видимому, были бы более приемлемы для церкви, чем короли или принцы, поскольку они не имели права занимать королевские или военные должности, даже несмотря на то, что многие из них жили как замужние женщины и пользовались светской властью как королевы. Хотя девственность, возможно, оставалась идеалом, особенно для женской святости, ее потеря не была непреодолимым препятствием для монашеской карьеры и положения настоятельницы.Королевские женские монастыри оказались удобной базой для развития культов королевских святых, в том числе культов Эдвин в Уитби и Сэбби в Баркинге, а также они работали, как и любые другие монастырские центры, молились от имени благополучия живых и мертвых благотворителей. Но принцессы-святые также могли взять на себя роль воплощения духовной силы королевских линий. В отсутствие конкретного утверждения на этот счет в англосаксонских источниках, можно обратиться к континентальному саксонскому автору X века Хроствите из Гандершейма за пониманием того, как подобные вопросы могли рассматриваться в англосаксонских королевских домах и в Оттонской Германии. Поводом для ее комментариев стала свадьба Эдит, дочери Эдуарда Старшего, в 929 или 930 годах с будущим императором Отто I. Для Хроствиты Эдит из Уэссекса отличалась не только происхождением от «расы, известной своими великими королями», но также и от благословенной линии, произошедшей от святых предков.Хроствита подразумевает, что оттонианцы имели первую категорию происхождения от могущественных правителей, но не вторую, которую Эдит должна была передать своим потомкам и таким образом ее дети от Отто I более подходят, чем их соперники. Она не говорит, что святость, передавалась как таковая, а скорее, что склонность к ней и к большей добродетели могла быть передана. Ее взгляды, очевидно, были оправданы чудесами в гробнице Эдит после ее смерти - хотя Эдит никогда не жила религиозной жизнью. Только ее собственная преждевременная смерть, за которой последовала смерть сына, помешала развитию большого культа.Когда было введено христианство, у королей, вероятно, уже была установленная конвенция, в которой, если вернуться к фразе Патрика Гири, «семейная традиция сверхъестественной силы была добавлена к традиции традиционного господства». Поначалу короли стремились продолжить определенные традиционные культовые практики, в которых они играли заметную роль и которые можно было интерпретировать как подкрепляющие их позиции. Когда их вынуждали признать, что любая попытка найти поддержку у нехристианских духовных сил была неприемлемой для новой религии, короли стремились продемонстрировать, что они были как духовными, так и военными лидерами, уединившись в монастырях и став святыми. Заключительный этап христианизации заключался в признании того, что задача проявления духовной силы королевского дома может быть делегирована женщинам из королевских семей. Поскольку, как считала Хроствита, сама бывшая монахиня, англосаксонские женщины из королевских семей могли быть восприняты как особенно склонные к святому поведению, они были проявлением благословений, которыми награждались все члены их семей, включая особенно королей.Возможно, став религиозными знатоками в королевском доме, англосаксонские королевы и принцессы изменили культовые роли, которые они играли в условиях традиционного германского язычества. Роль женщин в языческом культе - спорная область, и ее особенно трудно обсуждать в случае англосаксов из-за отсутствия соответствующих письменных источников, особенно если избегать как таковых заявлений о врожденном германском уважении к женской духовности. Но возможное свидетельство причастности некоторых англосаксонских женщин к языческому культу может быть получено благодаря изучению ювелирных изделий с языческой символикой. На сегодняшний день большая часть работ посвящена символизму и значению украшений, которые носили элитные женщины в Скандинавии, но также и в Кенте и, реже, в других частях восточной Англии. Однако различные формы брошей также могли иметь большое значение в языческом символизме.Здесь есть возможное направление исследования о важности демонстрации такой символики женщинамииз элиты, чтобы заручиться защитой или поддержкой богов для домашнего хозяйства и, возможно, в случае женщиниз королевских домов, также и для королевства. После обращения в христианство женщины из элиты вместо этого стали носить предметы христианской символики, предполагая, что этот обычай считался достаточно важным, чтобы его можно было адаптировать к новой религии, и что женщины были среди первых членов королевского дома, которые сыграли заметную роль в продвижении христианства.ВыводСохранившиеся письменные отчеты об англосаксонском переходе в христианство не затрагивают проблемы, с которыми столкнулось простое население, но отражают точки зрения королевских домов, хотя Беде, в частности, действительно демонстрирует понимание ряда проблем и противоречий, которые возникали, когда различные традиции морали и религиозные убеждениясталкивались в одной среде.Используя эти сведения и информацию о христианизации королевских домов Англии, можно реконструировать часть из того, как все действия рассматривались с точки зрения королевских дворов. Было высказано предположение, что одним из приоритетов королевских домов после того, как христианство было признано единственной религией, было обеспечение признания сакральности королевской линии, и прежде всего королей. Чтобы быть полностью принятым в англо-саксонские королевские дома, христианство должно было оправдать их ожидания от соединения духовной и светской власти, но, конечно, это также должно было быть сделано в отношении их церковных иерархий таким образом, чтобы традиционные позиции были совместимы с христианскими обычаями и верой.Чтобы достичь баланса, приемлемого для всех, потребовались определенные уступки. Окончательный отказ от языческого культа через несколько лет после первоначального введения христианства был отмечен появлением недолговечного явления святых и монахов-королей в большинстве крупных англосаксонских королевств. Это был феномен, который, кажется, произошел только один раз в истории каждого королевского дома, который использовал этот вариант в период христианизации. Это может быть признаком противодействия в церковных кругах восстанию святых королей, но также может означать, что считалось достаточным, чтобы один король установил сакральность королевских домов, прежде чем это могло быть оставлено женщинам из королевских домов или случаями королевских мучеников. Хотя такие соображения вряд ли применимы ко всем классам общества, тем не менее, это королевское англосаксонское тематическое исследование может иметь более широкое значение для понимания некоторых процессов и компромиссов, связанных с обращением раннесредневековых народов в христианство.Список литературыA. Thacker, ‘Kings, saints and monasteries in pre-Viking Mercia’, Midland History 10 (1985), Рр. 1–25,B.A.E. Yorke, ‘The kingdom of the East Saxons’, Anglo-Saxon England 14 (1985), Рр. 1–36.C. Stancliffe, ‘Kings who opted out’, in Ideal and Reality in Frankish and Anglo-Saxon Society, eds P.Wormald, D. Bullough and R. Collins (Oxford, 1983), Рр. 154–76.C.R. Hart, Early Charters of Eastern England (Leicester, 1966), Рр. 117–45.D. Rollason, ‘Cults of murdered royal saints’, Anglo-Saxon England 11 (1983), Рр. 1–22.D.P. Kirby, ‘Northumbria in the time of Wilfrid’, in Saint Wilfrid at Hexham, ed. D.P. Kirby(Newcastle upon Tyne, 1975), Рр. 1–34.H. Moisl, ‘Anglo-Saxon royal genealogies and Germanic oral tradition’, Journal of Medieval History 7 (1981), Рр. 215–48;I. Wood, ‘A prelude to Columbanus; the monastic achievement in the Burgundian territories’,Columbanus and Merovingian Monasticism, ed. H.B. Clarke and M. Brennan, British Archaeological Reports, International Series 113 (Oxford, 1981), Рр. 3–32J. Wallace-Hadrill, Early Germanic Kingship on England and the Continent (Oxford, 1971),Рр. 83–5.J-M. Picard, ‘Church and politics in the seventh century: the Irish exile of King Dagobert II’, Ireland and Northern France, ed. J-M. Picard (Dublin, 1991), Рр. 27–52.K. Sisam, ‘Anglo-Saxon royal genealogies’, Proceedings of the British Academy 39 (1953), Рр. 287–348;N. Brooks, The Early History of the Church of Canterbury (Leicester, 1984), Рр. 65P. Sims-Williams, Religion and Literature in Western England, 600–800 (Cambridge, 1990),Рр. 54–85.R. North, Heathen Gods in Old English Literature (Cambridge, 1997); Yorke, ‘Reception of Christianity’, Рр. 153–5.R. Page, ‘Anglo-Saxon paganism: the evidence of Bede’, Pagans and Christians. The Interplay between Christian Latin and Traditional Cultures in Early Medieval Europe, eds. T. Hosfra, L. Houwen and A.MacDonald.Germania Latina II (Groningen, 1995),Рр. 99–130.S. Hollis, ‘The Minster-in-Thanet foundation story’, Anglo-Saxon England 27 (1998), Рр. 41–74.S.J. Ridyard, ‘Monk-kings and the Anglo-Saxon hagiographic tradition’, The Haskins Society Journal 6 (1994), Рр. 13–28.V.A. Gunn, ‘Bede and the martyrdom of St Oswald’, Studies in Church History 30, ed. D. Wood (Oxford 1993), Рр. 57–66