Развитие системы органов государственной власти в XVI веке

Будучи преемником и наследником византийского императора, царь-самодержец, получал власть непосредственно от Бога. Поэтому любое покушение на верховную власть императора или его отказ хотя бы от части своих прерогатив считались святотатством. Конечно, самодержавие могло проводить реформы сверху, но в его намерения никогда не входило создание какого-либо конституционного органа. В управлении страной царь опирался на централизованный и строго иерархизированный бюрократический аппарат.Государственный Совет был законосовещательным органом, а члены его, чиновники высшего ранга, назначались пожизненно. Мнения, высказываемые членами Совета при рассмотрении законов, никоим образом не ограничивали свободы решений государя. Исполнительный орган самодержавного государства – Совет Министров – имел всего лишь консультативные функции. Сенат в этот период превратился в орган, выполняющий функции Верховного Суда.Сенаторы, всегда назначались пожизненно самим государем. В их обязанности входило лишь обнародование законов, разъяснение законов и прослеживание за их исполнением. Так же они могли контролировать законность действий представителей власти на местах. Как и в прошлом, высшие государственные чиновники в подавляющем большинстве были потомственными дворянами. Дворянская аристократия занимала ключевые должности в провинции, и прежде всего посты губернатора. Также на местах сохраняли свое влияние и дворянские собрания. На тот момент онипредставляли собой одновременно выборный орган дворянского самоуправления и основную часть административной системы.Единственное значительное изменение данного института затрагивало его состав, неуклонно падал удельный вес представителей помещиков и, параллельно, увеличивалось представительство дворянства, избравшего путь государственной службы или предпринимательства.Помещики оставались очень консервативной и по-прежнему влиятельной (хотя и неуклонно терявшей свое влияние) силой. Между ними и верхушкой чиновничества наблюдалась взаимная неприязнь. По мнению помещиков, чиновничество, а это в основном представители дворянского сословия переродилось «в класс внесословных интеллектуалов» и стало обузой для монархии.Предпринимались робкие попытки высшего чиновничества провести необходимую модернизацию России, но неизменно встречали резкий отпор консервативной и недальновидной помещичьей среды. Совершенно отстранена от политической власти была набиравшая силу русская буржуазия. Смерть жесткого консерватора Александра III и восшествие на престол Николая II (1894 - 1917) пробудило надежды тех, кто по-прежнему стремился к таким реформам, как отделение религии от государства, гарантии основных свобод, наличие выборных органов власти. В адрес царя поступали прошения, в которых земства высказывали надежду на возобновление и продолжение реформ 60-х – 70-х гг. Однако, 29 января 1895 г. Николай II в своей речи перед представителями земств категорически отказался от каких бы то ни было уступок. И даже назвал их «бессмысленными мечтаниями», заявив при этом: «Пусть все знают, что Я, посвящая все Свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его Мой незабвенный, покойный Родитель». На рубеже веков у царской власти была лишь одна насущная политическая задача – во что бы то ни стало сохранить самодержавие. Николай II не понимал того, что социальная база самодержавия медленно, но неуклонно сокращалась.На пути к реальным переменам стояли два основных препятствия: первое – слабость и неустойчивость внутреннего рынка, обусловленные крайне низкой покупательной способностью народных масс, в особенности крестьянства; второе – нестабильность финансового рынка и слабость банковской системы, что исключало возможность серьезных капиталовложений. Для преодоления этих препятствий требовалась значительная и последовательная помощь со стороны государства.Она приняла конкретные формы в 1880-е гг., а в полную меру проявилась в 1890-е гг. Продолжая дело, начатое его предшественниками Михаилом Х. Рейтерном, Николаем Х. Бунге и Иван А. Вышнеградским, Сергей Юльевич Витте, министр финансов с 1892 по 1901 гг., сумел убедить Николая II в необходимости проведения последовательной программы развития промышленности. Эта программа предполагала резкое усиление роли государства в экономике, значительную поддержку национальной промышленности.Такое положение, естественно, привело к серьезной политической полемике. Между Витте и теми деловым кругами, которые успешно сотрудничали с иностранными фирмами с одной стороны. С другой стороны были такие министры, как Михаил Н. Муравьев представитель МИДа и Алексей Н. Куропаткин из Военного министерства, к тому же их поддержали помещики. Витте стремился ускорить процесс индустриализации, который позволил бы Российской империи догнать Запад.Таким образом, власти стремились укрепить традиционные верноподданические настроения в рабочей среде и избежать постепенного перерастания борьбы рабочих за свои права в революционную борьбу против существующего строя.Но нельзя не заметить особого влияния зубатовскихпрофсоюзов, особенно влиятельных в Москве, где они почти полностью монополизировали влияние на рабочих. Это, в свою очередь стало причиной острого конфликта между Министерством финансов (С.Ю. Витте) и МВД (В.К. Плеве) Исходя из стремления обеспечить высокие темпы экономического роста Витте категорически протестовал против поддержки государством рабочих организаций в любом их виде. Плеве, в свою очередь, видя свою задачу, прежде всего в искоренении революционных настроений долгое время видел в «зубатовщине» чуть ли не панацею.В действительности организации подобного рода оказались обоюдоострым оружием. Так как с одной стороны они восстанавливали против правительства промышленников, а с другой – прививали рабочему классу зачатки организованности. Недостаточная эффективность зубатовских организаций вызвала конфликт их основателя с министром внутренних дел Плеве и в том же 1903 г. Зубатов подал в отставку. Однако его организации распущены не были. В рабочей среде к началу XX в. накопился огромный потенциал недовольства существующим положением вещей.