Льюкс С. Власть. Радикальный взгляд

Интересно понимание автором монографии социальной власти.Он пишет о том, что социальная власть, которой можно обладать индивидуально и коллективно, не соответствует тому, как обычно понимается «власть» в словоупотреблении и в книгах философов, историков и социальных ученых. В этом более ограниченном, но широко распространенном понимании «власть» оказывается явным образом реляционной и ассиметричной: обладать властью значит обладать властью наддругим или другими. Различие между властью социального актора (в общем смысле) производить или воспринимать некие результаты и этим, более ограниченным, смыслом лучше всего обозначил, используя латинские слова, Спиноза, когда в своем «Политическом трактате» различал potentia и potestas. Potentia означает власть вещей в природе, включая личности, «существовать и действовать». Potestas употребляется тогда, когда речь идет о пребывании во власти другого. Согласно Спинозе, каждый бывает чужеправным (alteriusjuris) до тех пор, пока находится под властью другого, и своеправным (suijuris) постольку, поскольку может отразить всякое насилие, отомстить по своему желанию за нанесенный ему вред и вообще поскольку он может жить по своему усмотрению.Латинские слова, употребляемые Спинозой, прекрасно выражают то концептуальное различение, на которое опираются содержащиеся в этой главе размышления. Они гораздо больше подходят для этого, чем термины живых языков. По-немецки это различение отчасти выражается словами Macht и Herrschaft, однако английское power его игнорирует, как и итальянское potere (хотя potenza эквивалентно potentia, но potesta гораздо уже, чем potestas). По-французски слова pouvoir и puissance несут в себе оба смысла, хотя только второе обычно означает власть в собственном смысле как способность, тогда как первое скорее указывает на ее осуществление — тем самым порождая путаницу, когда pouvoir переводится словом power. По-русски, согласно Ледяеву, слово власть, обычно переводимое как power, означает скорее potestas, поскольку «его обычно используют для обозначения способности кого-либо контролировать (посредством господства, принуждения, влияния) других: „власть» представляют как нечто, что „над» нами, что ограничивает нашу свободу, создает препятствия и т. д.».Понятие ассиметричной власти, или власти как potestas, или «власти над» автор монографии рассматривает как субпонятие или вариант понятия власти какpotentia: речь идет о способности иметь другого или других в вашей власти, ограничивая их выбор и тем самым обеспечивая высокую степень согласия. Такая власть представляет собой способность производить особые результаты: среди них те, которые обозначаются понятием господства, и такие тесно связанные с ним понятия, как субординация, подчинение, контроль, конформизм, согласие и повиновение. Другая важная для автора проблема – в каком случае формирование и ограничение конституируют господство? Власть в основе своей есть классовая власть: «тезис господствующей идеологии» (как в наиболее, так и в наименее изощренной версиях) не оставляет места для сомнения в том, что подчиненные идеологическому господству отвлечены с помощью гегемонических форм мышления от понимания и преследования своих собственных классовых интересов. Поэтому, как было показано в первой главе, Грамши считал, что «подчинение и интеллектуальная субординация» могли препятствовать подчиненному классу следовать своему «собственному представлению о мире». Грамши рассматривал гражданское общество на Западе как место, где конструируется согласие и тем самым обеспечиваются культурное доминирование правящего класса и устойчивость капитализма. Как это выразил Перри Андерсон, «гегемония» для Грамши, в его употреблении этого термина, означает «идеологическое подчинение буржуазией рабочего класса, что позволяет ей управлять посредством согласия». В условиях капитализма подчиненные классы, согласно Грамши, имеют двойное и противоречивое сознание: у них существует разрыв между сознанием, им навязанным, и «здравым смыслом», который «фрагментарен, бессвязен и непоследователен, соответствует социальному и культурному положению тех масс, философией которых является». Этот последний выражает интересы рабочего: он «имплицитно присутствует в его деятельности и... на самомделе соединяет его с собратьями-рабочими в практической трансформации реального мира», но он обездвиживается господствующей идеологией, которая «поверхностно эксплицитна или вербальна» и которая «унаследована им из прошлого и некритически усвоена». Грамши считает, что идеологическая и политическая борьба заставит рабочих увидеть свои «реальные интересы» и их преследовать, тогда как Дьердь Лукач (скорее, в ленинском ключе) объясняет их постоянные неудачи это сделать «ложным сознанием» в отношении «правильных и рациональных реакций, связанных с особой типической позицией в процессе производства». Это последнее (правильное) сознание, «связанное» с классом, «не является ни суммой, ни усреднением того, что думают, воспринимают и т. д. отдельные индивиды, образующие классы», и все же «исторически значимая деятельность класса как тотальности в конечном счете определяется этим сознанием».Конечно, социальные акторы имеют не единые и не двойные, но множественные и конфликтующие интересы, являющиеся интересами разного рода, и их идентичности не сводятся к классовой принадлежности и предназначению. И все же марксистское описание фиксирует замечательную способность идеологической власти трансформировать и ниспровергать здравый смысл и практический опыт, ибо, как отмечал Спиноза, «человеческие суждения могут испытывать различные влияния, некоторые из которых вряд ли заслуживают доверия». Фундаментальная проблема с марксистским ответом на обсуждаемый вопрос и тем языком, который в данном случае используется, связана, судя по всему, с тем, что лежит глубже: а именно, с притязаниями на своего рода привилегированный доступ, внешний по отношению к акторам, к «истинному» пониманию того, что является «реальным» и какими должны быть «правильные» и «рациональные» реакции на подчинение. Выражение «ложное сознание» звучит покровительственно, а «реальные интересы», если они вступают в конфликт с материальными или субъективно осознанными интересами, — самонадеянно и, конечно, без марксистских посылок эти интересы лишаются всякого основания.Выражение «ложное сознание» несет на себе тяжелый груз нежелательных исторических значений. Но этот груз можно сбросить, если видеть за этой формулой не горделивое утверждение привилегированного доступа к истинам, которые считаются недоступными другим, но скорее когнитивную силу, обладающую большой значимостью и масштабом: а именно, власть вводить в заблуждение. Она принимает разные формы, некоторые из которых мы рассматривали — от прямой цензуры и дезинформации доразличных институциональных и персональных способов инфантилизации суждения, продвижения всех вариантов отказа от рациональности и поддержания иллюзорного мышления, среди которых «натурализация» того, что могло бы быть иным, и сокрытие источников желаний и верований. Обращает автор монографии и на концепцию власти Фуко. Фуко была предложена уникальная и самобытная концепция власти. Более того, его труд выступает в качестве репрезентации истории становления института наказаний, тюрьмы как инструмента контроля в человеческом обществе. В рассматриваемой книге М. Фуко выдвинул совершенно иную концепцию власти и представил новую трактовку психологической и социальной сущности власти. Власть в определении М. Фуко носит анонимный, распыленный, противоречивый характер, это особый механизм, который реализуется посредством определенного типа знания/дискурса. Власть – это «цоколь неизбежно подвижных отношений», это «стратегия, а не достояние». Технологии власти являются механизмом, охватывающим разные сферы отношений между людьми, в частности, речь идет о сферах языка, знания, дискурса и традиции. Причем, следует заметить, что М. Фуко в большей мере акцентирует внимание на воздействии власти не на сознание, а на тело, чем его подход и отличается от других. Тело у Фуко – это базовое пространство доминирования разных структур власти. Таким образом, Фуко выделяет два типа власти, являющихся историческими, а именно: 1) прямое (физическое) воздействие на тело; 2) опосредованное (надзорное) воздействие. Как истинный новатор в области философского знания М. Фуко довольно неоднозначно трактовал феномен власти, исходя из того, что власть возможно отождествить с желанием. Для Фуко власть является не всегда уловимой и осознаваемой, но тем не менее активно действующей надличной силой, для которой характерны следующие свойства: дисперсность, дискретность, противоречивость, повсеместность и обязательность проявления. Фуко полагал, что научные дискурсы владеют сознанием человека, они навязываются сознанию в качестве авторитета. Также для Фуко власть и желание носят бесструктурный характер, власть – это жажда господства, проявление стихийной силы бессознательного. М. Фуко считал, что сознание человека нуждается в освобождении от навязанных штампов и авторитетов. М. Фуко разграничивает понятие социальной власти и собственно власти. Второй феномен гораздо более его интересует, поскольку под такой властью философом подразумевается некий метафизический принцип, имеющий амбивалентную природу, который характеризуется стихийной неупорядоченностью и сознательной неуправляемостью. М. Фуко было введено понятие диспозитива власти. Диспозитив власти – здесь речь идет о власти-в-действии, или о том, что всякая власть в момент ее действия обладает так называемой диспозитивностью. М. Фуко считает, что не правомерно говорить о том, что власть принадлежит тому или иному субъекту, поскольку властью обладает расположение субъектов. Через понятие паноптикона М. Фуко описывает психологическую сущность механизма власти. Он обращает внимание на то, что невидимость власти и является гарантией порядка. Основная цель паноптикона как механизма власти заключается в приведении заключенного в состояние сознаваемой и постоянной видимости, которая является обеспечением автоматического функционирования власти.ЗаключениеТаким образом, в политологии и социологии наблюдается существование различных трактовок «власть». Политическая власть выступает в качестве самостоятельного феномена, который имеет целый набор определенных качеств, характеристик и свойств, которые и рассматривались в данной работе. Мы выяснили, что без политической власти государство и общество существовать не смогу. Политическая власть имеет огромные ресурсы, позволяющие ей влиять на людей. Но, как полагает автор монографии, трехмерная власть не производит и не может производить одномерного человека. Третье измерение власти всегда сфокусировано на конкретных областях опыта и эффективно лишь отчасти (кроме как в художественных антиутопиях). Было бы упрощением полагать, что «добровольное» и «недобровольное» согласия на господство взаимно исключают друг друга: можно соглашаться на власть и возмущаться способом ее осуществления. Список литературыЛьюкс С. Власть: Радикальный взгляд. М.: Изд. дом Гос. Ун-та – Высшей школы экономики, 2010. – 240 с.