Основные периоды в истории развития технических знаний

Неудивительно, что «технологический оптимизм» вновь приобрёл популярность в Северной Америке, в целом избежавшей ужасов войны. Можно сказать, что идеология технократизма получила своё развитие именно там и уже в 1920-е гг. попала в Европу из-за океана [8, с. 79]. Возникновение технократии стало возможным именно в XX в., поскольку явилось следствием формирования индустриальной цивилизации второй половины XIX в. Промышленная революция породила крупное машинное производство и слои предпринимателей и наёмных рабочих. Усложнение технических параметров крупного производства создало крупную прослойку научно-инженерных кадров. По аналогии с пролетариатом, творцы концепции технократии наделили её политическими интересами и взглядами и пришли к утопическому видению будущего развития технократической цивилизации. Во многом эти концепции противостояли марксизму с его идеей о нивелировании значения «белых воротничков» в будущем и их смешивании с пролетарскими массами [9, с. 109]. Марксизм после победы революции 1917 г. в России и революционных потрясений в Европе представлял собой реальную идеологическую силу. Концепция технократии тогда играла не только роль предвидения будущего, но и имела социально-политический смысл, противопоставляя себя популярным коммунистическим идеям. Интересно, что анализируя дискуссии первой половины XX в., Ф. Дессауэр даёт характеристику движению технократов, зародившемуся в 1920-е гг., как «своего рода социологическому учению о спасении, заточенному против частнокапиталистической системы, обозначаемой ими в качестве "ценовой системы"» [10, с. 23]. Группа технократов объединила инженеров, представителей естественных наук и учёных-экономистов, таких как Т. Веблен. Первоначальной задачей группы был расчёт производственных возможностей как базиса планового производства и распределения в противовес стихии рынка. Технократы утверждали, что использование техники порождает производительность, неминуемо ведущую к кризисам перепроизводства. Ф. Дессауэр иронично называл представителей технократических концепций «односторонним движением говорливых энтузиастов», но, тем не менее, находил в их мыслях рациональное зерно, предполагающее «осознание повышения эффективности, возможности сокращения рабочего времени, проблему свободного времени, технические аспекты управления, возможности прогрессирующей автоматизации» [Цит. по: 11, с. 82]. Главную ошибку технократов Ф. Дессауэр видел в «узком кругозоре» и ограниченности их знаний, не позволяющих использовать максимально возможное число факторов и ранжировать их по значимости. В XX в. появилось несколько вариантов концепции технократии: от утопических взглядов о возможности рационального управления общественной эволюцией до рассмотрения технократов как части элиты современного общества [12, с. 119]. 2.2 Современное состояние технического знанияСовременный этап развития человечества характеризуется всепроникающим влиянием техники на жизнь человека. События 2020 г., связанные с распространением коронавирусной инфекции COVID-19, показали зависимость целых социальных институтов от технических средств. Именно техника позволила обеспечить функционирование системе образования, т. е. школьникам и студентам обучаться, учителям, преподавателям и учёным проводить исследования и вести занятия. Перевод части работников на дистанционную работу, возможно, показал варианты дальнейшего развития эргономики труда. Технические средства позволили в сложных условиях продолжать работу в существенных секторах мировой экономики. Развитие техники достигло такого этапа, что человек воспринимается как своего рода продолжение своих технических объектов. Они становятся проводником идей, которые задаются вне понятийного поля человека и активно формируют его реальность. С одной стороны, искусственный мир, создаваемый социальными сетями и компьютерными играми, с другой – активное влияние на сознание человека информации, полученной из сети, делают его зависимым от виртуального мира. Развитие робототехники, биотехнологий, создание искусственного интеллекта подводят мир к так называемой «точке технологической сингулярности», когда научно-технический прогресс становится независимым и самодостаточным процессом [13, с. 51]. Развитие науки и техники во второй половине XX в. привело к возникновению мысли о трансформации научно-технического знания в политическую реальность и о необходимости наделения научно-технической интеллигенции властными полномочиями. Различные модели такой эволюции характеризовались в работах Т. Веблена, Дж. Гэлбрейта, Д. Белла, З. Бжезинского и многих других. Но в отличие от пролетариата (вернее, партий, которые декларировали его интересы), технократические слои не претендовали на политическую власть и в целом на политические лозунги, ограничиваясь сугубо экономическими интересами. Современная эпоха так и не стала временем прихода технократических слоёв к власти. В литературе по-разному объясняется этот процесс. Что касается истории современной России, то политическая инертность технократических слоёв связывается с логикой «специфического российского бизнеса», навязывающего правила российским технократам [14, с. 15]. Общественно-политическое пространство современной России, находящееся в перманентном ожидании кризиса, связанного постоянным ожиданием, с «переходом власти» демонстрирует определённое внимание к социально-философскому контексту понятия власти и «правящего отбора». Синтез советских и в целом российских идеологем сохраняет уважительное отношение к инженерным профессиям как носителям советского менталитета, в котором по своей значимости эти профессии стояли очень высоко. Мифологемы постсоветского человека основаны на воспоминаниях о технических прорывах советского общества, в пику современным успехам в области развития сферы торговли и услуг. «Советский технократизм» как вектор развития государства в области образования, экономики и внутренней политики строился на базе социального слоя научно-технической интеллигенции [15, с. 41]. Промежуточное звено в развитии эволюции политической власти в сторону технократического устройства – широкое привлечение экспертов для формирования научно обоснованной политики. Но здесь кроется принципиальное противоречие, заложенное в самой природе научного познания. Учёные не могут ответить на все вопросы и дать точную характеристику будущему развитию человечества, соответственно, их прогнозы в значительной степени неопределённы, основаны на моделях и гипотезах. Это может порождать ситуацию дискуссии как внутри экспертного сообщества, так и между политическими силами, которые на них опираются. Для снижения этой напряжённости на первый план в экспертном сообществе должны выдвигаться меж- и трансдисциплинарные направления, о чём и писал В. М. Горохов [6, с. 12]. Конвергенция технического и социального становится насущной проблемой технократического строя. Специализация технических работников вызывает необходимость координации их деятельности в рамках больших проектных групп или исследовательских институтов, следовательно порождает слой научных бюрократов-управленцев, которые несмотря на своё технократическое происхождение, уже относятся к иному слою и защищают иные интересы [7, с. 78]. Технократия не представляет собой оформленной политической силы, приспосабливаясь к тому режиму, который фактически осуществляет власть в стране. Это относится как к демократическим, так и тоталитарным и авторитарным режимам. И в современных западных странах, и в Германии 1930-х гг., и в Советском Союзе второй половины XX в. технократия играла существенную роль, особенно при выработке хозяйственно-политических решений, однако не составляла той силы, которая реально претендовала бы на власть [8, с. 92]. Если предположить, какие именно люди должны быть допущены к управленческим решениям, то очевидно, что помимо научных заслуг и высоких интеллектуальных способностей, они должны обладать нравственно-этическими качествами. Но этика – понятие достаточно релятивистское, сама по себе она не может служить критерием отбора в технократическую элиту, гипотетически претендующую на политическую власть. Соответственно ситуация реализации «правящего отбора» уже порождает противоречия, которые делают проект технократической власти утопичным [9, с. 347]. Сама по себе возможность реализации технократии, именно как политического режима, вновь поднимает сложные вопросы общественного и индивидуального бытия: от смысла жизни каждого конкретного человека до вопросов эволюции и отбора элит будущего мира. Эволюция общества в будущем неизбежно поставит вопрос о новом соотношении в системе «человек ‒ машина». В новых условиях элементы технократии в политическом управлении будут нарастать и количественно, и качественно, влияя на социум. Соответственно вопрос о соотношении политической сферы и экспертно-научного сообщества, о выработке научно обоснованных прогнозов управления обществом, о своевременности и эффективности использования научного сообщества в управлении общественным развитием будет стоять не менее остро, нежели сейчас. Дальнейшее развитие техники связано с оценкой её роли в развитии мировой цивилизации, с возможными рисками технических инноваций, с быстрым изменением материальных условий жизни людей и трансформацией традиционных институтов, в первую очередь, политических и социально-экономических. Самым важным вопросом остаётся положение человека в мире, насквозь пронизанном техническими орудиями, живущем в эпоху перманентной научно-технической революции. Будущее ставит вопросы о целях деятельности человека, её этапах, структуре и ресурсах субъектов её осуществляющих [2, с. 61]. Многие авторы отмечают неизбежность новой технологической революции и дальнейшей социальной трансформации. Общество, в том числе его политическая подструктура, будет вынуждено подстраиваться под реалии жизни [2, с. 137]. Реализацию технократической концепции оценивают как одно из важнейших условий социально-экономического прогресса: «Опыт становления современной экономики в различных странах мира показывает, что успех достигается там, где в системе принятия решений заметную роль играет технократия» [2, с. 4]. Нельзя сказать, что абсолютно все футурологи безусловно поддерживают технический прогресс и концепцию технократии как социального слоя, решающим образом влияющего на политическую власть. Некоторые из них с ужасом всматриваются в будущую реальность, связывая, например, адронный коллайдер с приближающимся вялотекущим самоапокалипсисом [3, с. 221]. Расширение роли техники в жизни человека порождает, с одной стороны, развитие технократического мышления, с другой, его критику. Ведь технократическое мышление по определению решает узкие задачи развития «своего проекта», не учитывая всю совокупность многогранных проблем. Главной проблемой является то, что человек при технократическом мышлении становится не субъектом, а объектом приложения управленческих усилий, действуя в неразрывной связи с машиной [4, с. 62]. В современном общественном сознании присутствует отрицательное отношение к технике и техническому прогрессу, поскольку его рациональность и системность грозит заменить свободу человеческого духа, превратить человека в «серийное существо». Конечно, технократия представляет собой во многом утопическую концепцию рациональной организации общества, вместе с тем само её существование есть не что иное, как попытка предвосхитить будущее, определить основные параметры развития человеческого общества в XXI в. ЗаключениеТехнология – современный этап технической деятельности – характеризуется еще большим значением социальных факторов. Здесь ведущую роль играют «не столько задачи создания тех или иных технических сооружений, сколько проблемы, возникшие в культуре и социуме». Проектная деятельность и технология как современный этап технической деятельности предполагают органическое соединение многих видов деятельности – научных исследований, инженерных разработок, проектирования сложных систем, организации ресурсов разного рода, политических действий и т.д. По выражению В. Г. Горохова, сегодня мы имеем дело с новым явлением – технонаукой, которая «представляет собой новый сплав теоретического и практического, фундаментального и прикладного, естественнонаучного, течнического и социального».Итак, сегодня социальные факторы перестали быть внешними по отношению к техническому творчеству (как это было на ранних этапах), а включены в саму сущность технической креативности. В связи с этим исследование современного технического творчества должно осуществляться философией с использованием понятийного и методологического аппарата таких научных дисциплин, как социология, история, культурология и т.д. Список литературы1. Азимли А. Ш. О. Социальная оценка роли техники в технократических концепциях XX–XXI веков // Гуманитарный вектор. 2020. № 4. С. 53–58. 2. Foresti T. American economics at the turn of the 20(th) century: Thorstein B. Veblen, Alfred Marshall, and the methodological foundations of institutionalism // Journal of the History of Economic Thought. 2010. Is. 4. P. 613–615. 3. Collins H., Evans R. Populism and Science // Epistemology & Philosophy of Science. 2019. No. 4. P. 200–218. 4. Воронцов Е. А. Человек в условиях надвигающейся технократии // Интеллектуальные технологии и средства реабилитации и абилитации людей с ограниченными возможностями (ИТСР-2017): материалы II Всерос. конф. М.: МГГЭУ, 2018. С. 15–17. 5. Нестеров А. Ю. Платонизм в аналитической философии техники: прагматическое правило в проективном семиозисе // Вестник Томского государственного университета. 2016. № 4. С. 86–94. 6. Бычков С. Ю. Представление об элите в технократических концепциях ХХ века // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия «Социальные науки». 2011. № 2. С. 25–30. 7. Laniuk Y. Utopia revived? Parag Khanna’s technocracy in America and Thomas More’s Utopia // Journal of Dharma. 2020. No. 1. P. 9–28. 42 43 Culture and Society Humanitarian Vector. 2021. Vol. 16, N 2 8. Михайловский А. В. Свобода техники? К пониманию техники у Эрнста и Фридриха Георга Юнгеров // Философские науки. 2013. № 7. С. 79–95. 9. Кочергин Д. Г. О влиянии технократического мышления на становление постиндустриальной теории // Интеллект. Инновации. Инвестиции. 2011. № 3. С. 107–110. 10. Дессауэр Ф. Спор о технике: монография / пер. с нем. А. Ю.  Нестерова. Самара: Изд-во Самарской гуманитарной академии, 2017. 266 С. 11. Skrbina D. German Metaphysical Insights Dessauer, Juenger, Heidegger // Metaphysics of Technology. 2015. Vol. 94. P. 70–93. 12. Макеев С. В. Технократизм как объект философского исследования и теории (концепции) технократизма как предмет историко-философского анализа // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Философские науки». 2008. № 1. С. 114–127. 13. Ефременко Д. В. Техника в политическом измерении: от мегамашины до нанороботов et vice versa // Политическая экспертиза: ПОЛИТЭКС. 2012. № 4. С. 46–63. 14. Мохов В. П., Железняк В. Н., Столбова Н. В. Техника, технология и инженерное творчество как предмет исследования и фактор формирования смыслообразующего пространства (на примере научного журнала «Вестник ПНИПУ. Культура. История. Философия. Право») // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. 2017. № 2. С. 7–17. 15. Костерев А. Г. Феномен советского технократизма: к постановке проблемы (политико-идеологическое и социально-культурное измерения) // Вестник Томского государственного университета. История. 2019. № 58. С. 41–47.