Образа врага в советской пропаганде в 20-30-е годы XX в.

«Въезд на вину. сломать буржуазную скобу навсегда. «Они обещали сражаться, как будто никогда не сражались», пока победа не была «отобрана». «Враг» в конечном итоге стал неизбежным содержанием, отражением бытия, представлением реальности. тоталитарное общество, но, несмотря на то, что оно со временем меняется, в социальной среде его образ остается неизменным.
В спектакле «Любовь Яровая» К. Тренева в постановке Московского Малого театра, затем многократно растиражированного во всех советских театрах, действия комиссара Кошкина по организации взрыва Жегловского моста расценивались как успешная победа над «врагом», как «торжество революции». Жегловский мост приравнивался к ведущему образу, который выступал в роли непримиримой борьбы за и против завоеваний революции. Чтобы соответствовать прочности моста, характер комиссара Кошкина был описан следующим образом: «Он сосредоточенный на себе, проницательный, вдумчивый, самоотверженный человек. Его твердость и настойчивость основаны на бескорыстной вере в победу не только в чисто политической справедливости, но и в этике, заложенной в идеях коммунизма. Это было воспринято его критиками, сославшись на «коммунистическую мораль» Ленина, которая, однако, не помешала Кошкину в нужный момент «без колебаний, твердой рукой привести оружие в действие».
Спектакль завершался победой над «врагом» и верой в то, что «Красное знамя будет развиваться. в мировом масштабе!». Так, через подобные спектакли, в жизни, пропагандировалось, утверждалось насилие. Его персонажи ассоциировались с образом врага, а затем и с образом защитника. Классовое противостояние определяло все существо 1920-1930-х годов как в жизни, так и на сцене. Создавая новый искаженный и преобразующий образ, актер должен был стать и стать солдатом, но только в идеологической форме. Я не мог не надеть его, потому что театр был связующим звеном между политикой и обществом.
Вопросы коллективизации провинции, преобразования провинции, изменения сознания крестьян, перехода от частного к коллективному сельскому хозяйству, обнажившего социально-политическую линию народа, впервые были подняты в советской драме в 1969 году спектакль «Ярость» Яновского, затем продолжение «Хлеба» В. Киршона.
Ведь до революции Россия была аграрной страной, и поэтому крестьяне составляли большинство населения России. Вся страна ела их хлеб. С введением политики военного коммунизма фактически была введена бесплатная рабочая сила, товарно-денежные отношения в провинции были отменены, и, таким образом, все было сбалансировано. Им не нужны были собственники, их больше интересовала система присвоения излишков или принудительный вывод всей производимой продукции в единые фонды. Все это означало, что военный коммунизм стал своего рода средством борьбы против крестьян, которых Ленин называл «мелкобуржуазным элементом» и «главным врагом диктатуры пролетариата, порождающим повседневный капитализм».
В мае 1918 г. председателем ВЦИКЯ, Свердловым в докладе «О задачах Советов в деревне» были предложены меры по обузданию этой стихии, которые сводились к необходимости «переноса классовой борьбы в деревню». «Враг народа» в образе и представлении кулака многократно тиражировался на подмостках театров. Девять картин ломки тысячелетнего деревенского уклада в спектакле «Хлеб» в период коллективизации подавались на сцене наглядно и достоверно. Там описывались будни села, наполненные борьбой классов, в которых все было по деревенски правдоподобно: берданки и плетень, револьвер, лунная ночь и слезы, людской гнев и смерть. Спектаклем «Хлеб» советские театры раскрывали и поднимали тему идейной, мировоззренческой борьбы классов. Зажиточный крестьянин Квасов воплощал образ колхозного «врага», а в образах коммуниста Михайлова и оппортуниста Раевского раскрывались противоречия пролетарской революции и «мелкобуржуазной стихии». Нельзя забывать, что деспотизм и ужас властей породили недоверие, подозрения, обвинения и, в конечном итоге, страх в обществе. Кроме того, власть сознательно культивирует, поощряет, подогревает и поддерживает человеческие пороки под предлогом борьбы с «классовым врагом». Страх постоянно вынужден давать «сигнал» коллеге, кулаку, кулаку, непману, нестабильному элементу в различных органах - «где должно быть» или «где должно быть». Страх исказил исконное представление о чести и достоинстве. Страх не только ареста, но и расстрела превратил гражданина в зависимого человека, создавая впечатление, что он «идет со всеми в темпе революции». И этот самый феномен нашел отражение в спектакле «Страх» А. Афиногенова. Его действие разворачивалось в Институте физиологических стимулов. Там показана острая борьба молодых коммунистов Елены Макаровой, Хусанна Килебаева, старой коммунистки Клары Спасовой с представителем «старой интеллигенции» профессором Бородиным. Он разрабатывал теорию «вечных безусловных стимулов», регулирующих человеческое поведение (от отдельной личности до истории человеческого общества). Вы думаете, что этих стимулов должно быть четыре: голод, гнев, любовь и страх. Последним толчком в исследованиях профессор занял позицию лидера. Данные опроса Совета позволили Бородину сделать вывод, что восемьдесят процентов из них живут в страхе. Это качество заставляет талантливых интеллектуалов отказываться от своих матерей, наступает эпоха «великого страха». Начинает формироваться мнение, что социальная среда менее влиятельна. Поэтому вам придется подниматься на высокие позиции, потому что ... на высоких местах опасность воздействия не так уж и страшна. Страх следует за мужчиной по пятам. Доярка начинает бояться конфискации коровы, крестьянин опасается принудительной коллективизации, советский рабочий опасается постоянных чисток, партийный работник опасается обвинений в отвлечении, ученый опасается обвинений в идеализме, технических задержках поездов, прогрессе производства, повсеместной бедности и голод. Остальные двадцать процентов - «продвинутые работники, им нечего бояться, они владеют страной». Обвинения во вредительстве также стали встречаться часто. Если говорить кратко, то Бородин нарисовал картину «социалистического рая», в котором «никто ничего не делает без окрика, без угрозы осудить или выслать». Однако в центре пьесы находилась не столько научная, сколько идейно-политическая борьба. «Старому интеллигенту» противостояла коммунистка со стажем и знаковой фамилией Клара Спасова. Следовательно, кому как не ей спасать, защищать идеалы революции от таких «несознательных», «политически безграмотных», как Бородин. Она и становится его основным оппонентом в долгом научном споре, олицетворявшем собой реальность советских лет нескончаемые собрания по ликвидации политической неграмотности, «проработке» и «воспитанию пролетарской сознательности». Ведь не случайно в победители вышла обычная работница завода Клара Спасова, представлявшая меньшинство населения, а профессор Бородин, на чьей стороне было большинство, оказался побежденным. Ведь «враг» не может быть прав, а профессор тут выступал в роли «врага». С точки зрения социалистического реализма, такой «отщепенец» в науке и в обществе не мог появиться на сцене ни в качестве «трагической фигуры», ни в качестве положительного героя. В государстве, переходящем от диктатуры пролетариата к тоталитаризму, иного не могло быть.
Таким образом, вскоре мечты людей, которые верили во всеобщее братство, превратились в крах идей гуманизма, а ожидаемый социалистический «рай» стал «адом» реальной жизни. В 1920-х и 1930-х годах, как в жизни, так и на сцене, «жестокость стала положительным элементом самооценки, упорядочена, преобразована в групповой кодекс поведения для ролевых игр и институционализирована как практика органов власти. Советское правительство» (Л. Гудков). Нарушив привычную для зрителей атмосферу, атмосферу расслабления, театр стал продолжением реальной жизни, местом расстрелов, коллективных расстрелов «врагов народа». Сцена была сценой борьбы и кровопролития. Он стал местом активных государственных преобразований, прерываний характера и привычных устоев нравственности. На этой, пожалуй, наиболее всеобъемлющей платформе власти с помощью театральных средств культивировали симбиоз страха и веры в будущее, террора и героизма с захватом заложников как моральной нормой. Публика наполнилась страхом, в воздухе витала угроза неожиданной и ужасной повседневной жизни.












Заключение
В данной курсовой работе описывается развитие образа врага в советской пропаганде 1920-1930-х годов. В этот период начала формироваться новая политика во всех сферах жизни, включая культуру и СМИ. В СССР начали формироваться новые политические органы, ответственные за пропаганду и агитацию. Если говорить об этих двух концепциях, то в этот период мы можем увидеть различия между ними. Первая характеризует «знакомство отдельных товарищей с разными идеями», а также предполагает определенную интеллектуальную составляющую в внедрении истин марксизма-ленинизма; второй предполагает «представление одной или нескольких идей, предназначенных для масс, как правило, посредством простой аргументации и выдвижения лозунгов».
Особенность организации пропаганды в Советском Союзе заключалась в том, что проводилось различие между терминами «пропаганда» и «агитация». Высшим идеологическим руководящим органом во всей сфере культуры был отдел агитации и пропаганды ЦК РКП (б) (Агитпроп), который выступал (под разными именами) в этой роли на протяжении следующей истории Советского государства. Политическое освещение пропагандистских идей начинает набирать обороты практически во всех сферах СМИ и культуры.
Отсюда и советская пропаганда конца 20-30-х гг. достигли огромных размеров. Мы видим, что в 20-е годы прошлого века арсенал методов и средств воздействия на сознание людей был невелик и связан, потому что средства агитации и пропаганды только начали развиваться, а уже в 30-е годы значительно расширились. Ведь с приходом новых технических возможностей (радио и кино). Создаваемые образы героев и врагов стали ярче. Благодаря тем же техническим возможностям, но в обратном направлении начал формироваться сознательный патриотизм, выражающийся в понимании превосходства социализма над капитализмом. Все это в совокупности повлияло на людей и вселило уверенность в завтрашнем дне, породило чувство гордости за свою страну и вызвало желание защитить ее от любых внутренних и внешних опасностей. В послереволюционный период все оппоненты, диссиденты были лишены права транслировать свои убеждения и взгляды, программы в периодических изданиях, излагать свои цели и идеалы, что лишало советскую общественность возможности самостоятельно искать правду и делать выводы. суждениями, это не позволило ему сформировать собственное субъективное отношение к этим «Чужим». Кроме того, в обществе постоянно разжигалось состояние страха перед неопределенной угрозой, несущее смертельную опасность для всего дела построения коммунизма, что способствовало укреплению подозрительности и бдительности в умах женщин. Массы и создал мотив плодородия для воскрешения мифа о «враже». Все смысловое пространство советской пропаганды в сталинский период было создано посредством использования двух ключевых метафор: «построение нового коммунистического общества» и «борьба со старым капиталистическим миром и его представителями», то есть «врагами народа», что составляло единый смысловой комплекс: реализация идеалов коммунизма была достигнута только победой в открытой или тайной войне над его враждебными противниками. В то же время по мере продвижения советского общества к желанной цели одни враги сменялись другими, их сопротивление только возрастало, а методы и формы борьбы совершенствовались, но как неизменный атрибут дихотомического представления о реальности. Присущее тоталитарному обществу понятие «враг народа» было одним из ключевых компонентов советской пропаганды и информационной политики. Образ «врага народа» в советской пропаганде формировался как сложное собирательное понятие, сочетающее в себе различные негативные явления. Его характеризовала полная дегуманизация: он был наделен различными «нечеловеческими» отрицательными свойствами и качествами, ему приписывали все человеческие слабости и пороки. Более того, образ «врага народа», безусловно, ассоциировался с реальной и мнимой опасностью, но всегда фатальной и угрожающей самому существованию коммунистического общества.
Завершая обсуждение характеристик и механизмов культивирования образа «врага народа» на страницах центральных изданий партии, удобно еще раз перечислить рассмотренные нами методы: метод «наклеивания» ярлыков; или представление его в виде абстракции, получение «переноса» или «трансфера», квитанция для «ссылки на авторитет», техника «призыва к единодушию», построение текста по принципу бинарной оппозиции и, наконец, техника «заполнения ячейки».
Конечно, пропаганда Советского Союза имела гораздо большее разнообразие механизмов формирования образа «врага народа», и приведенные выше примеры позволяли дать о них лишь начальное представление. Рассмотрение только тех приемов, к которым прибегала советская пресса в процессе культивирования образа «врага» на своих страницах и в сознании масс, привело к выводу, что материалы, основанные на Методиках, содержат столько же информации, сколько и ее. внешняя форма, выразительность, подчеркивающая смысловое значение и эмоциональную окраску сообщений, а также престижность источника. Обращение центральных партийных газет к этим методам предполагает способность людей понимать и принимать ценностно-ориентированную информацию в своем сознании, не требуя достаточной мотивации и согласованности исключительно на основе безоговорочного доверия и авторитета сообщества. Источник или обязанность - отсутствие других каналов информации (все эти условия применялись в Советском Союзе как в тоталитарном государстве). Этим достигнута цель некритического восприятия, усвоения и закрепления непосредственно в сознании идей, не соответствующих действительности, образов, архетипических стереотипов, мифологий, в которых была идеология «врага народа» как нечто данное, несомненно и вам не нужны доказательства.
На основе изучения формирования образа врага в советской пропаганде удалось выявить их направления и виды. Таким образом, цель исследования была достигнута.




















Список используемой литературы
Алексеев В. В. Основополагающая тенденция Российской империи и ХX в, / Мельчунов С. П. Как большевики захватили власть, Париж, 1984.
Арнаутов Н.Б. Образ "врага народа" в системе советской социальной мобилизации:идеолого-пропагандистский аспект: декабрь 1934 г. - ноябрь 1938 г.; Дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 / Том. гос. ун-т. - Томск, 2010.
Багиров Э.Г. Очерки истории телевидения / Э.Г.Багиров. – М.: Искусство, 2013. – 102 с.
Билль-Белоцерковский В. Н. Шгорм Пьесы советских писателей: и 12 т. М. 1956. Т.1.
Булок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Смоленск, 1993. Т. 2.
вестник. 2015. № 1. С. 179–182.
Воробьев В. Музыка революции / Театр. 1971. Вып. IV. – С. 110.
Грозный обличительный документ // Правда. – 1934. – 27 дек.доп. – СПб, 2013. – 123 с.
Е.С.Синявская «Психологические проблемы массовых информационных процессов».
Есин Б.И. Русская газета и газетное дело в России. / Б. И. Есин. – М.: Флинта: Наука, 2012.– 34 с.
Жирков Г.В. История цензуры в России, XIX - XX вв.: Учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. - М.: Аспект пресс, 2001.
Поставить дело изучения истории нашей партии на научные, большевистские рельсы // Большевик. – 1931. – № 22. – С. 2.
История журналистики XVIII-XIX веков: учебник / под ред. проф. Л.П. Громовой. 3 – изд.
История СССР с древнейших времен до наших дней. М.,1967. Т. VIII. С. 653 ; М.,1971. Т. IX. С. 371.
Корнев М.С. Идеологема "кулак" в советской пропаганде: на материалах газет "Правда" и "Известия"; Дис. ... канд. филол. наук: 10.01.10 / РГГУ. - М., 2006.
Крестьянская газета. – 1929. – 24 мая.
Кузнецов И.В. История отечественной журналистики. (1917–2000). Учебный комплект. Учебное пособие. Хрестоматия. – М.: Флинта: Наука, 2012.– 26 с.
Ленин В. И. Избранные произведения : в 3 г. М, 1978. Т. 2.
Ленин В. И. К истории вопроса о диктатуре. Т. 41.
Ленин В. И. Партийная организация и картинная литература / Поли, собр, соч. Т. 12.
Овсепян Р.П. История новейшей отечественной журналистики (февраль 1917- 90-е гг.): Учебное пособие / Р. П. Овсепян. – М.: Юнити-дана, 2012. – 142 с.
Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. Учебник для студентов вузов. – 8-е изд., исправ. - М.: Аспект Пресс, 2011.
Ростоцкий Б. Противоречивое взаимодействие. С. 20. руководитель творческого коллектива Горяева Т.М. М., 1997. С. 23-25.
Сазанов Е.А. Образ "врага" в партийной и государственной политике большевиков: Июль 1917 г. - июль 1918 г.; Дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 - Новосибирск, 2002;
Сазанов Е.А. Предпосылки формирования большевиками образа "врага народа" к октябрю 1917 г. Гражданская война на востоке России: Проблемы истории: Бахрушинские чтения 2001 г.: Межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. В.И. Шишкина. - Новосибирск, 2001. - С. 3-25.
Свердлов , М. Избранные произведения: статьи, речи. письма. М. 1976.
СМИ и политика: Учеб. пособие для студентов вузов / Под ред. Л.Л. Реснянской. – М.: Аспект Пресс, 2007.
Справочник партийного работника. М.,1922. Вып. 2.
Спутник агитатора (для города). – 1930. – № 35–36. – С. 42.
Сталин И. Ответ товарищам колхозникам // Правда. – 1930. – 3 апр. 35 Здесь и далее: Меерзон Ж. Партийное строительство и борьба на два фронта // Партийное строительство. – 1930. – № 21. – С. 6.
Стровский Д.Л. Отечественная журналистика новейшего периода. – М.: Юнити-Дана, 2012.
Тобольцева Н.М. Тоталитаризм и журналистика (монография). – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004.
Цвик В.Л. Телевизионная журналистика: История, теория, практика/ В.Л. Цвик. – М.: Аспект Пресс, 2014. – 110 с.
Шерковин Ю.А. Психологические проблемы массовых информационных процессов. – М.: Мысль, 1973. – С. 184
Шингирев А.В. «Образ врага» в тоталитарном обществе (на примере советской России 30-х годов) // От древности к новому времени (проблемы
Юровский А.Я. История советской телевизионной журналистики / А.Я. Юровский. – М.: Изд-во МГУ, 2014. – 24 с.




Алексеев В. В. Основополагающая тенденция Российской империи и ХX в, / Мельчунов С. П. Как большевики захватили власть, Париж, 1984.
Булок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Смоленск, 1993. Т. 2. вестник. 2015. № 1. С. 179–182.
Сазанов Е.А. Образ "врага" в партийной и государственной политике большевиков: Июль 1917 г. - июль 1918 г.; Дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 - Новосибирск, 2002;
Сазанов Е.А. Предпосылки формирования большевиками образа "врага народа" к октябрю 1917 г. Гражданская война на востоке России: Проблемы истории: Бахрушинские чтения 2001 г.: Межвуз. сб. науч. ст. / Под ред. В.И. Шишкина. - Новосибирск, 2001. - С. 3-25.
Сазанов Е.А. Образ "врага" в партийной и государственной политике большевиков: Июль 1917 г. - июль 1918 г.; Дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 - Новосибирск, 2002;
СМИ и политика: Учеб. пособие для студентов вузов / Под ред. Л.Л. Реснянской. – М.: Аспект Пресс, 2007.
СМИ и политика: Учеб. пособие для студентов вузов / Под ред. Л.Л. Реснянской. – М.: Аспект Пресс, 2007.
Сталин И. Ответ товарищам колхозникам // Правда. – 1930. – 3 апр. 35 Здесь и далее: Меерзон Ж. Партийное строительство и борьба на два фронта // Партийное строительство. – 1930. – № 21. – С. 6.
Тобольцева Н.М. Тоталитаризм и журналистика (монография). – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004.
Бережная С.В. Культурно-антропологические аспекты «Своего»
Арнаутов Н.Б. Образ "врага народа" в системе советской социальной мобилизации:идеолого-пропагандистский аспект: декабрь 1934 г. - ноябрь 1938 г.; Дис. ... канд. ист. наук: 07.00.02 / Том. гос. ун-т. - Томск, 2010.
Данилов М. Господин Иуда // Рабочая газета. – 1930.
Крыленко Н. Политические выводы из процесса «Промпартии»
Ленин В. И. К истории вопроса о диктатуре. Т. 41.
Шингирев А. В. «Образ врага» в тоталитарном обществе (на примере советской России 30-х годов)
Юровский А.Я. История советской телевизионной журналистики / А.Я. Юровский. – М.: Изд-во МГУ, 2014. – 24 с.









22