Pефopмы Мeйдзи и кoнcтитуция Япoнии 1889 гoдa

Между японскими учеными и их западными коллегами существовал фундаментальный разрыв в отношении функций закона. В целом западный закон «дозволителен». Сторонам разрешается определять свой собственный «закон» для регулирования своих отношений. Только когда стороны не смогли выбрать руководящий принцип (или когда это предписано государственной политикой или конкретным предписанием), закон входит в уравнение. Таким образом, может показаться, что кодекс гражданского права (или закон США, или серия судебных решений) полностью доминирует в какой-либо сфере и предписывает поведение, относящееся к этой сфере, в большинстве случаев это позиция «отступления», вступающая в игру, когда стороны не смогли разъяснить руководящий принцип. Такое представление в корне противоречило толкованию «домашних правил» и других предписаний, данных чиновниками Даймё или Токугава, руководящими действиями своих подчиненных. Для японских ученых кодексы Западной Европы казались хорошими средствами утверждения власти нового правительства, поскольку они, казалось, контролировали большую часть поведения. Для олигархов Японии эпохи Мэйдзи закон не был средством решения вопроса о том, как рационализировать индивидуальную свободу, с одной стороны, и потребность в структуре и дисциплине - с другой, закон был изобретением, которое можно было использовать для укрепления структуры и дисциплины. Для юристов по гражданскому праву, которые помогали им, Кодексы служили принципиально иной цели. Решив, что западные кодексы следует использовать в качестве основы новой правовой системы, японцы обратились к французской и немецкой моделям, в которых нет необходимости вдаваться в дебаты по поводу принятия Гражданского кодекса. Примечательно то, что правительство Мэйдзи широко заимствовало западные гражданские кодексы для создания японской правовой системы - как материальноправовые, так и процессуальные нормы (хотя они были осторожны, оставив систему семейного права (самурайская семейная система) на месте и действительно распространить его на все классы общества). Эти кодексы преуспели в своей основной цели, побудив западные державы пересмотреть неравноправные договоры и отказаться от консульской юрисдикции. В 1892 г. был обнародован Гражданский кодекс (вступил в силу с 1893 года), а в 1894 году – англо-японский торговый договор предусматривал отмену экстерриториальности через пять лет. К 1897 году другие западные державы последовали их примеру. Благодаря принятию вестернизированной формы системы гражданского права, японцы восстановили свой суверенитет. Эта система была очень похожа на немецкую правовую систему. Система и многие ее положения были заимствованы из немецких (иногда французских) кодификаций законодательства.2.2 «Реставрация Мэйдзи» и Россия: сравнительный анализ опыта модернизацииРассматривая концепцию «изобретенных традиций», следует обратить внимание на само понятие «традиции», которое также вызывает много вопросов. Так, Эдвард Шилз, американский социолог, исходя из этимологии этого слова, считал, что традицией является всё то, что передается или транслируется из прошлого в настоящее. Традиции включают в себя материальные объекты, представления о разных вещах, образы людей и событий, практики и институты. Так, говоря о материальной стороне вопроса, мы можем назвать такие примеры, как здания, скульптуры, памятники, инструменты, картины, книги, машины и даже измененный человеком ландшафт. Таким образом, традиции включают всё то, чем обладает общество определенного времени, и то, что уже существовало, когда его обрели нынешние владельцы. Традиции не являются чистым продуктом физических процессов внешнего мира или исключительно результатом экологических либо физиологических потребностей. В случае практик и институтов, состоящих из действий человека, транслируются не определенные конкретные действия, так как это невозможно по причине того, что действие человека перестает существовать, когда оно совершено. Транслируемой частью этих институтов и практик являются некоторые паттерны и образы действий, а также определенные представления, которые регулируют реконструкцию этих паттернов. Возвращаясь к концепции изобретенных традиций, следует заметить, что историческое прошлое, с которым связывают новую традицию, необязательно должно уходить в «глубину веков». Так, особенностью изобретенных традиций является то, что их преемственность с определенным историческим прошлым искусственна. Иными словами, такие традиции представляют собой ответы на новые ситуации, которые принимают форму отсылки к старым ситуациям или формируют свое собственное прошлое путем квазиобязательного повторения. По мнению Эрика Хобсбаума, изобретение традиций представляет научный интерес особенно из-за контраста, который возникает между постоянно меняющимся современным миром и попытками структурировать хотя бы некоторую часть социальной жизни внутри него в качестве неизменной. Стоит отметить, что «изобретенные традиции» никогда не являются полностью собственно изобретенными, так как им почти всегда необходимо найти определенный отклик в опыте и памяти обычных людей для того, чтобы быть принятыми и войти в обиход. Большинство критиков подхода и самих авторов признают, что изобретенные традиции – это не просто изобретения, так как они не могут появиться из вакуума. Мария Фаркас считает, что это особенно актуально в Японии, потому что ее модернизация была связана не только с мировыми процессами, но и с собственно японским историческим контекстом. Изучение вопроса изобретения традиций без учета местного социокультурного контекста может привести к ошибочному толкованию процесса. Японский опыт модернизации отличался от европейского, и именно этот контекст позволил выработать и сохранить чувство японской ид ентичности в позднем XIX и раннем XX в. Опыт Японии показывает, что успешной модернизации общества, безусловно, способствуют объективно сложившиеся условия, среди которых значим субъективный фактор – готовность элит к преобразованиям и умение «изобретать традиции». Путем принятия «чужих» ценностей конструируется новая модель национальной идентичности.Когда элиты изобретают, а общество принимает «традиционные» (сконструированные) ценности, ключевым средством модернизации становятся культурные трансформации – изменения интеллектуального, идейного и социально-психологического настроя общества, которые захватывают не только элиты, но и массы людей. Как правило, в большинстве контекстов модернизации можно заметить определенные паттерны изобретения традиций в целях представления альтернативных путей к модерну. Дилемма практически всех модернизирующихся обществ и культур выражается в том, чтобы не потерять свою идентичность в процессе изменения своих культурных директив и горизонтов. Обычно интеллектуалы в самом широком смысле этого слова чувствуют определенную обязанность найти подходящее применение историческому прошлому в настоящем в целях достижения модерна. Они ощущают себя как бы вправе интерпретировать символическую вселенную культуры, чтобы в итоге представить последовательную и убедительную историческую карту ее начал и будущего развития. Таким образом, интеллектуалы имеют формирующее влияние на общественную интерпретацию символического мира своих обществ. В случае, если эти интеллектуалы также играют роль политиков, они могут и будут использовать свое видение культуры и истории для того, чтобы перестроить ткань общества, находящегося под угрозой неконтролируемых изменений своего обычного функционирования. Таким образом, изобретение традиций является нормальным результатом процессов изменений внутри культурной вселенной общества. Зачастую желание восстановить хотя бы часть той общей воображаемой почвы, из которой происходит находящаяся под угрозой культура, приводит к сознательной манипуляции людьми в целях получения голосов, денег и единомышленников. Следовательно, до тех пор, пока избиратели и единомышленники верят в реальность изобретенной традиции, она будет отображать социальную конструкцию неоспоримой реальности. Изобретение традиции эволюционирует через процесс социального конструирования, который проходит в виде своеобразного соревнования или состязания между элитами, предлагающими свои проекты. Так, элиты борются за достижение культурной гегемонии, то есть за право влиять и доминировать в сфере выбора главных символов, ритуалов и моделей общности. В процессе этой борьбы элиты выбирают только те элементы культурной традиции, которые могут предоставить разумное решение для «современной драмы неопределенности и социальной аномии». В частности предполагается, что историческое прошлое, выборочно увиденное через призму агентов модернизации, предоставит новую схему морали и социального единства. Таким образом, элиты надеются, что процесс изобретения традиции позволит избежать полного отречения от традиционного мира гармонии и порядка ради потенциальных преимуществ и выгод светского модерна. Так, властные интересы и культурные горизонты модернизирующихся элит формируют различные версии изобретенных традиций, приспособленных для политической легитимации и сохранения культурного достоинства. Таким образом, создание или же «изобретение» нового символического мира в период Мэйдзи, вмещавшего в себя модерн, было органичным ответом на вызовы времени. Так, стечение внешних (давление Запада) и внутренних факторов (распад феодального строя, крах режима Токугава) привело к тому, что элиты Японии, пришедшие к власти в результате Революции Мэйдзи, смогли осознать надвигающуюся опасность стать колонией или полуколонией Запада. В процессе достаточно интенсивной борьбы группировок японских элит за реализацию именно их модели модерна был произведен поиск подходящего исторического и мифологического прошлого, заимствованы необходимые для модернизации западные социальные институты и другие социокультурные образцы. В дальнейшем правящая элита при поддержке элиты интеллектуальной объединила западные и незападные (японские) социокультурные модели, создав на их основе новое японское настоящее, а также задав новую схему координат в рамках символического мира. Это, в свою очередь, позволило Японии к концу периода Мэйдзи догнать наиболее развитые страны Запада и начать более-менее успешно с ними конкурироватьЗАКЛЮЧЕНИЕТаким образом, цель и задачи, поставленные в данной курсовой работе, были успешно выполнены. По итогам курсовой работы можно сделать следующие выводы:1. В 1868 году сегун в Японии был свергнут. Во главе страны встал Муцухито, период правления которого известен нам, как Мэйдзи. Революцию Мэйдзи принято считать буржуазной, ведь после прихода к власти, Император провел ряд именно буржуазных реформ. Главной целью реформирования и модернизации страны были усиление экономический и политической независимости Японии на мировой арене. Были реализованы следующие реформы: административная 1868- 1869 гг.; правительственная 15 августа 1869 г; военная 10 января 1873 г Социальная 1869 – 1876 гг.; земельно-налоговая 1871-1880 гг.; реформа образования 1871-1880-ые гг.; аграрная 1872-1873 гг. 2. Помимо приведенных выше реформ, был проведен ряд следующих мероприятий: в 1880 году ввели в общегосударственное действие уголовный и уголовно-процессуальный кодексы, созданные по западным образцам; в 1888 году правительством устанавливается административное деление страны, где разрешается деятельность совещательных органов; в 1889 году в Японии была принята Конституция. Ее аналогом служила конституция Пруссии (1850 года). Этот документ, наделял Императора неограниченной властью. Личность Его отныне объявлялась неприкосновенной. 3. В 1889 г. в Японии была принята Конституция, составленная но прусскому образцу и юридически закрепившая союз между монархией, высшей бюрократией, помещиками и крупной буржуазией. В целом, проведенные реформы способствовали всесторонней модернизации Японии, что послужило огромным стимулом последующего эффективного и быстрого развития государства.СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫI. Монографии, учебники, учебные пособия:Киссинджер Г. Мировой порядок. – М.: АСТ, 2015. История Японии: сборник исторических произведений / [сост.: С. А. Шумов, А. Р. Андреев; ред. И. А. Настенко]. 4-е изд., стер. – М.: Русская панорама, 2006. Мак-Клейн Дж. Л. Япония. От сегунатаТокугавы – в XXI век. – М.: АСТ, 2016. Мещеряков А.Н. Стать японцем. Топография тела и его приключения. – М.: Наталис, 2014. Мещеряков А.Н. Император Мэйдзи и его Япония. – М.: Наталис, 2016. Молодяков В.Э. История Японии: XX век. – М.: Крафт+, 2017. II. Публикации в периодических изданиях:Верисоцкая Е.В. Общество и реформы образования в Японии на начальном этапе модернизации (1870-1880-е годы) // Известия Восточного института. – 2015. – №5. – С. 13-18. Воробьева О.В. Реставрация Мейдзи и историческое образование Японии // Преподаватель ХХI век. – 2020. – №4-2. – С. 277-289. Кортунов А. «Реставрация Мэйдзи» и будущее России [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/restavratsiya-meydzi-i-budushchee-rossii/ (дата обращения: 01.04.2021).Косых Е.С. История великих реформ в Японии // Аллея науки. – 2018. – № 6 (22). – С. 409-411.Крамаренко А. «Реставрация Мэйдзи» и Россия [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/-restavratsiya-meydzi-i-rossiya-sravnitelnyy-analiz-opyta-modernizatsii/ (дата обращения: 01.04.2021).Ларионова А.Н. Движение за свободу и народные права» и первые проекты конституции Японии // Вестник РГГУ. Серия: Литературоведение. Языкознание. Культурология. – 2016. – №11 (20). – С. 1-9. Мещеряков А.Н. Реформы периода Мэйдзи: человеческое измерение // Ежегодник Япония. – 2018. – №47. – С. 1-17. Полохало Ю.Н. Революция Мэйдзи и реформы управления в Японии // Управленческое консультирование. – 2006. – №4. – С. 195-205. Рагимова А.Ф. История становления парламентаризма в Японии // История парламентаризма в России. Сборник научных статей по материалам Международной научно-практической конференции. Под общей редакцией Л.Г.Орчаковой, О.Г. Малышевой. – Москва, 2018. – С. 198-208.Рагимова А.Ф. Первые шаги к демократии: Японская Конституция 1889 года // Вестник МГПУ. – 2020. – №1 (37). – С. 80-89.Тадагава С. Конституция Японии 1889 г. и «модернизация страны // Известия высших учебных заведений. Правоведение. – 2012. – № 4 (243). – С. 193-199.III. Литература на иностранных языках:Akamatsu P. Meiji 1868: Revolution and Counter-Revolution in Japan. – New York: Harper & Row, 1972. — P. 1247-1250.Beasley W. The Meiji Restoration. – Stanford: Stanford University Press, 1972. Cox C. The (End of the) End of History // Jerry Herron The ends of theory. – Detroit: Wayne State University Press, 1996. – P. 131-135.Ito Yirobumi. Commentaries on the Constitution of the Empire of Japan. – Tokyo: Chuo Daigaku, 1906.