Приоритеты внешней политики России в начале 21 века

“Вместо ожидаемой Россией интеграции полемика вокруг НАТО привела к отчуждению между нею с одной стороны и... Украиной и Узбекистаном – с другой”.
По сути западные страны склонны рассматривать активность России в бывших советских республиках (за исключением стран Балтии) преимущественно как благоприятную – как стабилизирующий фактор во взрывоопасном регионе. Однако, по их собственному мнению, многостороннее, крупномасштабное вмешательство российских вооруженных сил – особенно в европейской части бывшего СССР и на Кавказе – вне всяких сомнений скорее обострит, чем погасит региональную напряженность. Иными словами, Россия, по меньшей мере в ряде случаев, может подлить масла в региональные конфликты, поскольку ее собственные интересы безопасности сталкиваются с интересами соседних государств.
Усиление влияния прагматических националистов в России, породило обеспокоенность на Западе и заметно встревожило страны Центральной и Восточной Европы. Тогда многие наблюдатели расценили это как “капитуляцию перед экстремистским национализмом”, как свидетельство усиления влияния фундаменталистов. В действительности, современный внешнеполитический курс нисколько не препятствует сохранению “реалистического партнерства с Западом”; “незападничество” России отнюдь не означает, что она переходит на антизападнические позиции. “Для сохранения партнерства - необходимо, чтобы и русские и западные политики стали прагматическими реалистами”.
В современной внешней политике России произошел существенный сдвиг – на смену ее идеологическим установкам пришел прагматический подход. Теперь российская внешняя политика исходит уже не столько из стремления распространить свои идеи на всей планете, сколько из стремления укрепить свою территориальную целостность и добиться экономического роста. Короче говоря, решения все чаще принимаются с учетом анализа потерь и приобретений, которые ждут Россию при проведении той или иной политической линии.
Хотя в России продолжаются ожесточенные споры о том, в каком направлении она будет развиваться, ясно, что ее внешнюю политику отличает значительно больший реализм, чем в первые годы после падения коммунизма. То, что этот реализм достигнут ценой ухудшения отношений с Западом – особенно с Соединенными Штатами – является не столько следствием роста антизападных настроений, сколько следствием новых геополитических реальностей, с которыми столкнулась Россия.
Небезынтересны и рассуждения западных экспертов по поводу политики самих западных держав относительно внешнеполитического курса и отдельных акций России в странах СНГ.
Уилли, например, подчеркивает, что за громогласной критикой и напыщенными жестами, время от времени производимыми западными странами, лежит реальное понимание того, что “ближнее зарубежье”, особенно Кавказ и Центральная Азия, являются нестабильным и небезопасным регионом, что может сказаться и на ситуации в России. И отнюдь не в интересах Запада, если гражданские беспорядки и столкновения перебросятся на вторую по мощности ядерную державу. В 1996 г. Запад так и не удовлетворил обращение России к ООН и ОБСЕ на выдачу ей миротворческого мандата в бывшем СССР. “Опасения относительно неоимперских целей и поведения России мешают международному признанию российских миротворческих усилий. А насколько разумна и реалистична такая позиция Запада? В конце концов сами западные страны не собираются размещать свои военные контингенты для защиты таджико-афганской границы. Возможно, для Запада будет лучше молчаливо принять вариант “финляндизации” южного пояса ближнего зарубежья.
Чтобы быть успешной, политика международного сообщества должна быть крайне осторожной и не провоцировать новую волну национализма в России. “Воздействовать на политику Москвы путем сотрудничества, а не конфронтации оказалось единственно возможным путем поддержания стабильности в регионе бывшего Советского Союза и укрепления демократии в самой России.
Подводя итог, можно сделать лишь самые общие выводы. Оценки приоритетов национальных интересов России и ее внешнеполитического курса в странах СНГ крайне противоречивы. По мнению одних специалистов, в ее отношениях с ближним зарубежьем наблюдается ослабление идеологизаторских (и идеалистических) подходов и смещение к прагматическому национализму, отражающему реалистические интересы России; по мнению других – усиление неоимперских тенденций. В целом, по признанию большинства зарубежных авторов, внешнюю политику России можно характеризовать как более стабильную и взвешенную. Вместе с тем факторы внутриполитического развития оказывают на нее огромное влияние, что, как считают зарубежные наблюдатели, не снимает угрозы трансформации этой политики в направлении гегемонизма и агрессии.
Утверждённая президентом России Дмитрием Медведевым "Концепция внешней политики Российской Федерации" содержит некоторые новые публичные акценты в отношении политики России на постсоветском пространстве.
Во-первых, прямо и недвусмысленно заявлено, что ползучая "историческая" реабилитация нацизма и агрессивного национализма на постсоветском пространстве не связана с интересами науки, а является частью целенаправленной политики Запада по "сдерживанию России" - "Реакция на перспективу утраты историческим Западом своей монополии на глобализационные процессы находит свое выражение, в частности, в инерции политико-психологической установки на "сдерживание" России, включая попытки использовать в этих целях избирательный подход к истории, прежде всего к истории Второй мировой войны и послевоенного периода. Необходимо обеспечить условия ученым для профессиональной работы по установлению исторической правды, не допускать превращения исторической темы в инструмент практической политики. Твердо противодействовать проявлениям неофашизма, любых форм расовой дискриминации, агрессивного национализма, антисемитизма и ксенофобии, попыткам переписать историю и использовать ее в целях нагнетания конфронтации и реваншизма в мировой политике, подвергнуть ревизии итоги Второй мировой войны".
Во-вторых, обращает на себя внимание тот факт, что отношения со странами Прибалтики и "новой Европы" уже не погружаются полностью в рамки отношений с Европейским союзом. Отмечая параллельные ЕС двусторонние отношения с Германией, Францией, Италией, Испанией, Финляндией и другими странами "старой Европы", Концепция адресуется и прямо к Латвии, Литве и Эстонии, но (помимо детально прописанного выше отказа от реабилитации нацизма) требует от них лишь соблюдения прав русскоязычных и Калининградской области.
В-третьих, Концепция окончательно трансформирует свою философию СНГ как неполитической организации, как "форума для" всего лишь "политического диалога" и, главное, "механизма сотрудничества с приоритетами в сферах экономики, гуманитарного взаимодействия и т.п.". Концепция переводит отношения со странами СНГ на рыночные основы: "Россия подходит к торгово-экономическим связям с государствами - участниками СНГ придерживаясь рыночных принципов в качестве важного условия развития подлинно равноправных взаимоотношений..." При этом Россия теперь уже и концептуально рассматривает СНГ как своеобразное лоно для новой, избирательной интеграции с теми, кто "проявляет готовность к стратегическому партнерству и союзничеству", а именно с Белоруссией и Казахстаном в рамках ЕврАзЭС и другими государствами в ОДКБ.
Здесь стоить обратить особое внимание на то, что теперь задачи строительства Союзного государства с Белоруссией также переводятся на рыночные основания, хотя и звучат и с меньшей долей уверенности: "продолжать согласованную линию на создание условий для эффективного строительства Союзного государства" - "через поэтапный перевод отношений между Россией и Белоруссией на рыночные принципы в процессе формирования единого экономического пространства". При этом остаётся непрояснённой перспектива такой неоднократно декларированной задачи ЕврАзЭС как "механизма содействия реализации крупных водноэнергетических и инфраструктурных проектов". Если в случае с инфраструктурными проектами в контексте активной энергетической политики России в Евразии вопросов не возникает, то в части "водноэнергетических", то есть клубка проблем вокруг энергобаланса и потребления воды между Казахстаном, Узбекистаном, Таджикистаном и Киргизией и, главное, коммерческим смыслом участия в них России - сегодня гораздо больше вопросов.
Важно и то, что в отношении ОДКБ Концепция делает акцент на интеграционной функции ОДКБ и, главное, её приоритете в Евразии перед лицом экспансии НАТО, задачи "превращения ОДКБ в стержневой институт обеспечения безопасности" в регионе. Забота о такого рода восстановлении веса ОДКБ прямо стимулируется предельно однозначной формулой: "Россия сохраняет отрицательное отношение к расширению НАТО, в частности к планам приема в члены альянса Украины и Грузии, а также к приближению военной инфраструктуры НАТО к российским границам в целом" (хотя на очевидное противоречие между НАТОвскими перспективами Грузии и Азербайджана - и членством Армении в ОДКБ нет ответа).
Внятно и отношение России к неназванному ГУАМ и прочим Балтийско-Черноморским схемам на пространстве бывшего СССР: эти "субрегиональные образования и иные структуры без российского участия на пространстве СНГ" будут оцениваться в Москве не по декларациям, а по "их реальному вкладу в обеспечение добрососедства и стабильности, их готовности на деле учитывать законные российские интересы и уважать уже существующие механизмы сотрудничества, такие как СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, а также Шанхайская организация сотрудничества (ШОС)". Если учесть, что не только практика, но и зашкаливающая риторика этих ГУАМов - лапидарно антироссийские, что и созданы они именно для того, чтобы на земле было меньше следов СНГ и ШОС, то легко угадать, что любви и уважения в Москве к ним не будет.
Чистым приговором выглядит в этом контексте пожелание, прозвучавшее в Концепции: "В этом русле будут выстраиваться подходы России к взаимодействию в Черноморском и Каспийском регионах на основе сохранения индивидуальности Организации Черноморского экономического сотрудничества и укрепления механизма сотрудничества Прикаспийских государств". Одним словом, чем больше они будут увлекаться какой-то "неиндивидуальной", однотипной борьбой за "ценности" транзита и антироссийских "альтернативных маршрутов", тем меньше их будут слушать в Москве.
В-четвёртых, более чем откровенно обозначены угрозы, исходящие для России с территории бывшего СССР, а именно - с Юга: "Первостепенными задачами являются нейтрализация террористической угрозы и наркоугрозы, исходящих с территории Афганистана, недопущение дестабилизации обстановки в Центральной Азии и Закавказье". Концепция дважды возвращается к установлению источника этой угрозы: "углубляющийся кризис в Афганистане создает угрозу безопасности южных рубежей СНГ. Россия во взаимодействии с другими заинтересованными странами, ООН, ОДКБ, ШОС и иными многосторонними институтами будет прилагать последовательные усилия в целях недопущения экспорта терроризма и наркотиков из Афганистана...".
В-пятых, на мой взгляд, не вполне обоснованно Концепция позиционирует "многомиллионную русскую диаспору - Русский мир - в качестве партнера" внешней политики России, "в том числе в деле расширения и укрепления пространства русского языка и культуры". Дело в том, что, несмотря на всю успешность концепта "Русского мира", на практике не существует отдельной и консолидированной "русской диаспоры", и тем более у тех русских организаций, кто претендует на представительство "диаспоральных интересов", не существует никаких особых, отличных от полномочий национальных властей, возможностей для достижения гуманитарных и тем более экономических и политических результатов. Наиболее успешна в таком случае не мифическая (и рискованная) диаспоральная политика России, а сама Россия, с которой выгодно сотрудничать и тем, для кого узки рамки "этнографической диаспоры", и тем, кто не относит себя к "Русскому миру", а просто считает себя поклонником Достоевского, Стравинского, Королёва, Путина и многонационального капитала России. Поэтому более реалистичной и важной выглядит в Концепции задача поддержки не "диаспоры", а всех и любых соотечественников в СНГ в части защиты "их образовательных, языковых, социальных, трудовых, гуманитарных и иных прав и свобод". Здесь - как говорят дипломаты - "потенциал", то есть груз нерешённых проблем почти неподъёмный, но касается именно миллионов, а не единиц "профессиональных русских", за которыми нет ничего, кроме их карьеры.
Наконец, обращает на себя внимание то, что высшее руководство России адекватно оценивает попытки политического диктата Запада в сфере экономических отношений, который чаще всего направлен на защиту противоречащего принципам рыночной экономики "экономического эгоизма" транзитных соседей и глобальных потребителей энергоресурсов России. Теперь Россия не только не пасует перед теми, кто намерен политически диктовать ей односторонние экономические правила игры, но и прямо готова к экономическому обеспечению своего политического суверенитета, "в соответствии с нормами международного права использует все имеющиеся в ее распоряжении экономические рычаги и ресурсы, а также конкурентные преимущества для защиты своих национальных интересов".
Одним словом, в отношении стран постсоветского пространства "Концепция внешней политики России", учитывая всю необходимую компромиссность и законную инерционность подготовки таких документов, как правило, даёт вполне внятные ответы на актуальные события вокруг России. Конфликтный потенциал этих событий далеко не исчерпан и конфликтная логика будет нарастать, но на западную теорию "сдерживания России", до сих пор служащую тестом на евроатлантическую лояльность для молодых постсоветских вождей, Россия вполне может ответить своей собственной, национальной практикой "сдержанной силы".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Международное сообщество признало Россию государством-продолжателем СССР. Это означает, что, с международно-правовой точки зрения, Россия и СССР — одно и то же государство (в отличие от понятия "правопреемник", подразумевающего смену одного государства другим). Благодаря этому Россия продолжила осуществление всех международных прав и выполнение международных обязательств СССР. Среди них особенно важны статус постоянного члена Совета безопасности ООН, членство в других международных организациях, права и обязательства по международным договорам, имуществу и долгам.
Россия — один из ключевых участников международных отношений. В качестве одного из пяти постоянных членов СБ ООН она несёт особую ответственность за поддержание международного мира и безопасности. Россия входит в "Группу восьми" промышленно развитых государств и является членом многих международных организаций, включая Совет Европы и ОБСЕ. Особое место занимают организации, созданные на пространстве бывшего СССР, в основном при ведущей роли России — СНГ, ЕврАзЭС, ОДКБ, ШОС. Россия вместе с Белоруссией составляют так называемое Союзное государство.
Россия проводит многовекторную внешнюю политику. Она поддерживает дипломатические отношения с 178 странами, имеет 140 посольств. Внешняя политика России определяется президентом страны и осуществляется Министерством иностранных дел.
Список литературы:
Адамишин А. Приоритетные направления внешней политики России. М., 2007.
Арин О.А. Стратегические перспективы России в Восточной Азии. М., 2008.
Бажанов Е.П. Эволюция российской внешней политики (1991-1999). М., 1999.
Бакушев В.В. Интеграционные тенденции политики ведущих международных организаций и новой России. М., 2007.
Внешняя политики и безопасность современной России 1991-2008 гг. тт. 1-4. М.: МГИМО (У), МИД РФ, РАМИ, ИНО-Центр. РОССПЭН, 2009.
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 2003.
Загорский А.В. СНГ: от дезинтеграции к интеграции. М., 2004.
Иванов И.С. Внешняя политика России в эпоху глобализации. М., 2006.
Картамышева С. Истоки современного состояния отношений России и США. // США-ЭПИ, 2008, № 11.
Козьменко В.М., Протопопов А.С. Россия в современном мире. М., 2004.
Кортунов А.В. Россия и Запад: модели интеграции. М., 2004.
Кривожиха В.И. Россия в новом мире: время решений. М., 1998.
Кудинов В.П. Международные позиции России на рубеже XX-XXI вв. М., 2008.
Лунев С.И. Вызовы безопасности южных границ России. // М.: МОНФ: ИЦНиУП, 2009.
Мир и Россия на пороге XXI века. М.: МГИМО (У). РОССПЭН, 2007.
Моисеев Н.Н. Мировое сообщество и судьба России. М., 2007.
Никитин А.И. и др. Миротворческие операции в СНГ: международно-правовые, политические, организационные аспекты. // Московский общественный научный фонд, Центр политических и международных исследований. - М., 2008.
Примаков Е.М. Россия в мировой политике. М., 2004.
Романов А.А. Геостратегия: Россия и мир в XXI веке. М., 2005.
Российско-американские отношения после холодной войны. М., 2005.
Россия и страны ближнего зарубежья: Внешнеполитические ориентиры. М., 2006.
Россия: государственные приоритеты и национальные интересы. – М., 2006.
Рудницкий А.Ю. Внешняя политика современной России. М., 2006.
Сизоненко А.И. Тихоокеанский регион: Россия и Латинская Америка в канун XXI в. М., 1998.
Титаренко М.Л. Россия лицом к Азии. М., 2004.
Умнов А. Угроза с Юга. Стратегические интересы РФ на Ближнем и Среднем Востоке. - Независимая газета, 20 декабря 2003.
Фролов А.В. Взгляды и концепции региональной безопасности в СССР и России. // Российский научный фонд. - М., 1994.
Хрусталев М.А. Центральная Азия во внешней политике России. М., 2003.

Рудницкий А.Ю. Внешняя политика современной России. М., 2006 С. 143
Внешняя политики и безопасность современной России 1991-2008 гг. тт. 1-4. М.: МГИМО (У), МИД РФ, РАМИ, ИНО-Центр. РОССПЭН, 2009 С.179
Кудинов В.П. Международные позиции России на рубеже XX-XXI вв. М., 2008. С. 245
Иванов И.С. Внешняя политика России в эпоху глобализации. М., 2006. С.176
Кортунов А.В. Россия и Запад: модели интеграции. М., 2004. С. 196
Адамишин А. Приоритетные направления внешней политики России. М., 2007. с. 205
Арин О.А. Стратегические перспективы России в Восточной Азии. М., 2008. с. 133
Загорский А.В. СНГ: от дезинтеграции к интеграции. М., 2004. с.178
Иванов И.С. Внешняя политика России в эпоху глобализации. М., 2002. С.209
Кудинов В.П. Международные позиции России на рубеже XX-XXI вв. М., 2008. С. 234
Хрусталев М.А. Центральная Азия во внешней политике России. М., 2003. С. 183